Николай Амосов - ППГ-2266 или Записки полевого хирурга

— Николай Михайлович! ЭП требует принять еще восемь лежачих. Положить некуда. Говорят, все равно принесут. Что делать?

— Что делать?! Почем я знаю что! Кладите по двое!

— Но это ужасно!..

И так часов до четырех, пока обед не принесут. К восьми вечера приходит другая бригада. После ужина и уборки перевязочной, часов в девять, они вступают на главную линию, а мы отправляемся на вечерний обход и начинаем несрочные повторные перевязки. Возвращаемся в свой роддом в час или два ночи. Бредем по морозу и снегу, чуть живые, но удовлетворенные. Хотя всех дел не переделать и что-то до утра осталось, но не срочное.

Неужели я такой тупой, что никогда не научусь разбираться в раненых? Сколько самонадеянности, бахвальства, пока на пустяках сижу, а как до дела доходит, так ляпсусы. Просто хоть плачь. Ужасное ощущение осталось в руках. На всю жизнь останется.

Боец Попков был ранен при бомбежке в самом Подольске, где-то рядом, и доставлен в ЭП через десять минут. (Мы не замечаем бомбежек, если стекла не выпадают. Тут же не выпали… Нет, не герои — просто некогда). Меня вызвали сразу же. Двое санитаров несут его к нам на носилках, а он бьется и кричит: «Пустите!» Правая штанина вся изорвана, и сквозь дыру зияет кровавое месиво, клочья мышц… А он ничего не понимает и ворочает раздробленной ногой, прямо страшно смотреть, как она гнется посредине бедра… Лужица крови на носилках, хотя жгут уже доктор наложил. Он в сознании, но не понимает, затихает на секунду после уговоров и снова принимается кричать и биться. Пульс полный, редкий, не больше 60. Бегом понесли в перевязочную. Пока раздевали и перекладывали жгут на голое тело, он стал стихать, уже не так рвался и кричал, наполнение пульса начало падать, а частота возрастала. Я думал, что он просто возбужден от бомбежки. Конечно, сразу морфий, сердечные, согревать. Через полчаса — вся картина шока: совсем затих и только дрожал и жаловался на холод, несмотря на грелки. Заторопились с вливаниями. Пол-литра крови, литр физраствора с глюкозой и спиртом перелили в вену в течение часа. Кровяное давление если не очень повысилось, то во всяком случае стабилизировалось на цифрах 80-90. Нужно что-то делать. Жгут лежит. На задней поверхности бедра — огромная рана, не менее, чем 20 на 30 сантиметров. Все ткани превращены буквально в кашу. В бедре почти не чувствуется кости — она мелко раздроблена. Вот тут мне нужно было остановиться. Тут! Но где там! Я же такой опытный, такой юдинец, начитался книжечек о чудесах глухого гипса, решил, что самое время проверить эти чудеса. Абсолютно свежая рана, весьма опытный хирург и гипсовальщик, условия для квалифицированного наблюдения и лечения…

— Обработаем и загипсуем!

Никто не возразил — как же, наш Амосов все знает, сам Бочаров с ним возится и хвалит.

— Эфир! Зоя, все для радикальной обработки! Лина, помогать!

Дали. Заснул.

И тут еще можно было остановиться… Нет, я не остановился на простом рассечении. Стал делать идеальную обработку бедра по Юдину. Иссек массу разрушенной мышечной ткани, удалил свободные отломки кости. Раненого уложили на подставку и быстро наложили идеальный гипс из готовых лонгет и бинтов.

Когда приступали к гипсованию, был приличный пульс, давление около 100, ровное, глубокое дыхание — он вышел из шока. Я торжествовал: «Вот как надо обрабатывать бедра!»

Наконец все сделано. Маска снята. Тут началось нечто странное и… ужасное. Ранений открыл глаза, дико посмотрел кругом и вдруг стал силой вырываться. Молотил руками, пинался здоровой ногой, пытался сесть… И самое страшное, он начал яростно двигать сломанным бедром. Три санитара и все мы держали его руки, грудь, ноги… Вытащили подставку, прижали к столу… Не помогало. Мягкий мокрый гипс — не опора. Я обхватил сломанное бедро, старался удержать его центральный отломок. Где там… И сейчас чувствую в руках, как ходит под гипсом конец кости, гипс уже смят, как тряпка…

Такой пароксизм продолжался минут пять, потом он начал затихать… Уже можно отпустить… Я щупаю пульс — нет! Сразу же начали колоть сердечные, переливать кровь, спирт с глюкозой, но уже поздно… Еще через десять минут сердце остановилось.

Умер.

Лежит на столе в измочаленной гипсовой повязке, через которую просачивается кровь… Молодой человек, красивое лицо, отличная мускулатура плеч и груди…

А ладони еще чувствуют, как под мягкой гипсовой повязкой ходит остро сломанная кость, и невозможно ее остановить…