Даниил Мордовцев - Ирод

— В чем? — отозвались многие.

— В нырянье: кто дальше нырнет.

Все галаты знали, что в нырянье никто не превзойдет аскалонского водолаза, и потому все отказались от состязания. Один Аристовул, который в это время плавал наперегонки с Акибой, вызвался померяться с водолазом своим молодечеством.

Оба состязавшиеся постояли некоторое время неподвижно, втягивая в легкие побольше воздуха, а потом, по знаку, поданному Акибой, разом исчезли под водой.

В окошке одной из башен дворца чуть-чуть виднелось чье-то лицо, но его никто не видел. То Ирод тайно наблюдал за исполнением его адского замысла.

— Как долго они под водой! — удивлялся Акиба, не видя, чтобы кто-либо показался на поверхности бассейна. — Я бы давно задохся.

— Ай да молодой первосвященник! — говорили между тем галаты. — Каковы легкие!

Время идет-идет, а ни Аристовула, ни аскалонского водолаза нет и нет! В одном месте бассейна стали было выплывать на поверхность воды пузыри, но и те полопались и исчезли...

А тех все не видать...

Наконец далеко-далеко вынырнул водолаз...

— Вот он! Вот он! — закричали галаты. — А того все нет! Вот ныряет!

Ждут-ждут. Вот аскалонский водолаз приплыл, а того все нет!

— Ну, осрамился я, — сказал водолаз, тяжело дыша, — мальчик победил меня!

Еще ждут... Мгновения превращаются во что-то бесконечное... Акибе становится страшно...

— Да он не человек, а сирена, — говорит между тем аскалонский водолаз, продолжая тяжело дышать.

— Нет, нет! Он утонул! — испуганно восклицает Акиба. — Надо его искать, спасать!

— В самом деле, не захлебнулся ли он? — высказывается опасение и среди галатов.

— Да, да! Будем искать его... Долго ли до беды!

Галаты начинают нырять по всем направлениям. Нет и нет Аристовула! Акиба начинает громко рыдать.

— Что случилось? — появился вдруг у бассейна Ферор, который, как страстный любитель лошадей, воротился из царских конюшен, где он осматривал приведенных из Аравии кровных маток. — Где Аристовул?

— Боимся, не утонул ли он, — робко отвечали галаты.

— Сети сюда скорей! — приказывал Ферор. — Где смотритель воды? Давайте сети!

Принесли сети. Закинули. На террасе дворца показался Ирод.

— Что случилось? — крикнул он. — Кого ищете?

— Аристовул утонул! Аристовул! — громко рыдал Акиба. — О, Иегова!

Подошел к бассейну Ирод. Тут же в смятении толпились все служители дворца, конюхи, рабы.

— О, какое несчастие! — говорил Ирод, не спуская глаз с бассейна. — О, какое несчастие! Ищите! Ищите тщательнее!.. Его еще можно спасти.

— Здесь! Здесь! Что-то тяжелое! Тащите к берегу!

Вытащили. В сетях, сверкая чешуей на солнце словно серебром, бились попавшие в сеть рыбы, и там же чарующею красотою молодых форм белело, как мрамор Пароса, прекрасное безжизненное тело Аристовула.

Все плакали, стараясь возвратить к жизни похолодевшее тело юноши. Акиба рыдал истерически. Плакал и Ирод слезами крокодила.

Как громом поражен был Иерусалим с быстротою молнии долетевшею до него вестью о трагической смерти юного первосвященника. Еще утром он приветствовал прекрасного юношу восторженными возгласами «осанна» — и вдруг! — его уже нет.

Но ужас и отчаяние Александры и Мариаммы превзошли всякую меру. Обе разом они узнали всю истину, чутьем сердца угадали ее: убийца Аристовула — Ирод, этот ненавистный им обеим злодей! Как он ни старался изобразить своими поступками и словами горесть об ужасной смерти юноши, они не верили ему и тем пламеннее ненавидели опытного актера. Как ни блестяще было погребение, которое Ирод устроил своей жертве с неслыханною щедростью и пышностью, как ни рыдал он всенародно, провожая тело юноши в царские усыпальницы, ни народ, ни тем более мать и сестра покойного не верили искренности рыданий крокодила. Мариамма, менее сдержанная, чем ее мать, тут же, во время погребальной процессии, выразила терзавшие ее чувства.

— Что плачет крокодил, это в порядке вещей: он одинаково может плакать как в камышах Нила, так и у царских гробниц, — сказала она, увидав у гроба брата старую Кипру и сестру Ирода, Саломею, — но, чтобы плакали ядовитые змеи пустыни Петры, этого я не слыхала.

Как ни шпионил Ирод за своей тещей, Александра вскоре после похорон сына успела-таки тайно отправить гонца к Клеопатре с письмом, в котором изливала свое горе, отчаяние по поводу страшной утраты сына, она прямо обвинила Ирода в убийстве Аристовула и требовала у Антония суда над злодеем.