Валентин Пикуль - Фаворит. Том 2. Его Таврида

В один из дней Степан Иванович Шешковский зашел погулять в садик при Пажеском корпусе, где ребята здоровущие повалили его в траву и высекли во славу божию… Не думаю, чтобы они секли обер-кнутмейстера за преследования Радищева. Но все-таки не следует забывать, что секли-то Шешковского пажи ея величества, а Радищев ведь тоже из пажей вышел, – так что корпоративную связь событий мы все же будем учитывать… Шешковский нажаловался императрице.

– Утешься, – отвечала она. – Виновных сыщем и сошлем туда, куда Макар телят не гонял. А тебе, Степан Иваныч, чую, предстоит славное путешествие из Петербурга в Москву…

Мы вынуждены признать: дама была с юмором!

Каверзы внешней политики едва достигли бастионов Кронштадта, когда флот Густава III, не сумев выманить эскадру Чичагова из Ревеля, снова двинулся на Петербург. Ветер удачи опять напирал в плотную белую стенку парусов, приближая захватчиков к заветной цели… Петя Курносов растолкал брата:

– Проснись, Пашка: шведы идут.

– А много их? – соскочил тот с койки.

– Одних линейных двадцать два вымпела…

Шкиперы торговых судов, идущих с моря в Петербург за товарами, рассказывали, что при встрече с ними герцог Зюдерманландский грозился: «Дорого старик Чичагов заплатит за мои корабли, потерянные у Ревеля…» Под флагом герцога был собран цвет шведской аристократии, лучшие офицеры флота.

Вице-адмирал Круз держал флаг на «Иоанне Крестителе», командуя кордебаталией, на «12 Апостолах» шел в авангарде вице-адмирал Сухотин, в арьергарде – контр-адмирал Повалишин, линейные силы замыкали восемь фрегатов, на которых работали веслами турки. Наступал третий час ночи. Было светло как днем. Маловетрие замедляло сближение. Корабельные оркестры еще не играли. Яков Филиппович Сухотин окликнул Курносовых.

– Вы не Прохора ль Акимыча детки? Я с ним у берегов таврических порох нюхал… Ну, сыпьтесь в люк. С богом!

В батарейных палубах духотища, свет белой ночи бьется через открытые «порты», в которые высунуты пушки. Матросы жеваной бумагой затыкали себе уши:

– Не пороха, а звери! Пальнешь – свету конец…

Оркестры на палубах заиграли, гнусавые гобои вторили ударам в литавры. Бой начался. Через двери и горловины со свистом задували сквозняки – то горячие, то холодные. Страшный шум наполнял отсеки. «12 Апостолов» отвечал на грохот боя хрустом старого дерева, приседанием палуб и паникой крыс, мечущихся под ногами людей. Братья Курносовы держали «пальники» – длинные, будто удочки, издалека поджигая ими затравку в пушках, после чего пушки откатывались назад.

– Берегись! – слышалось то и дело; один матрос не успел отскочить, и пушка сразу перебила ему ноги…

Шведские фрегаты вклинивались в интервалы между кораблями, Круз на «Чесме» сражался впереди линии, весь в дыму, будто горел. Сверху вдруг резануло воплем:

– Эй! Чья тут нога валяется?

– Не трожь: нога адмиральская…

Батарейная палуба купалась в красном дыму, переборки казались обитыми малиновым бархатом. Перегретые пушки не остывали. Одна из них разорвалась, перекалечив прислугу, умиравшую здесь же, под ногами товарищей. В куски разнесло и вторую пушку, а каждый кусок металла сразу находил себе жертву. [14]

– Пашка, – позвал Петя Курносов, – жив ли еще?

– Живой. Только дышать нечем…

С другого борта мичманов оповестили:

– На «Иоанне Богослове» что-то неладное. Круз подзывает его к себе, но «Богослов» отходит прочь.

– Может, тонет?

– Да нет. Кажись, к жене и деткам заторопился.

– А кто командиром на «Богослове»?

– Одинцов… растяпа!

Приказ адмирала был исполнен в точности: русские корабли выходили на дистанцию в два кабельтова, поражая противника в упор. В портовых окошках Курносовы видели иногда даже лица своих врагов – такие же задымленные и перекошенные в крике, какие, наверное, наблюдали из своих пушечных портов и шведы… К шести часам утра Кронштадтская эскадра уже избила авангард герцога Зюдерманландского: шведы один за другим стали покидать «линию». Курносовы поднялись на верхнюю палубу. Сухотин был еще жив, он лежал возле мачты.

– Помирать надо, детушки, – сказал он и отвернулся. – Что вы ногу-то мою бережете? Выкиньте ее за борт…

Круз на шлюпке обходил корабли, поздравлял команды с победой, просил делать ремонт на ходу.

– Место боя за нами! – возвещал он. – Петербурга шведам не видать. Мужайтесь: курьеры к Чичагову скачут давно, только бы нам выстоять до прихода эскадры Ревельской…