Жюстин Пикарди - Дафна

Они вполне ладили какое-то время, подумал Симингтон, это теперь она всем недовольна. Получая хорошее жалованье от богатого и щедрого лорда Бротертона, Симингтон, кроме того, имел немалые дополнительные доходы от перепродажи книг и рукописей, идя по стопам своего отца, также занимавшегося частным предпринимательством, правда не выставляя этого напоказ, как его отец, — никакой вульгарности: Симингтон умел быть осмотрительным. Тогда хватало денег и на кухарку, и на служанку, и на садовника, даже на шофера, возившего их в большой машине. У них был ухоженный теннисный корт в задней части сада, огромный вольер, полный экзотических птиц, высоко ценимых Симингтоном, — их яркое оперение особенно бросалось в глаза на фоне темной клетки. Принадлежал ему и красивый загородный дом на морском побережье в Фай-ли, достаточно близкий, чтобы ездить туда на уик-энды, и еще один дом, рядом, в Ньюлей-Гроув, меньший по размеру, но необходимый Симингтону, чтобы разместить там все увеличивающуюся библиотеку и коллекцию птичьих яиц, а также окаменелостей, марок и многого другого. И еще в особняке лорда Бротертона устраивались приемы гостей в саду, к нему приглашали на чай, снаряжались экспедиции в Хоуорт, все чаще и чаще, после того как Симингтон и его наниматель (нет, не наниматель — покровитель!) вступили в Общество Бронте в 1923 году. То были хорошие годы: все двери для него широко открыты, все казалось осуществимым. Он стал библиотекарем и хранителем приходского музея Бронте, продолжая выполнять свои обязанности перед лордом Бротертоном и будучи усердным издателем для Шортера и Уайза, делая, за них всю тяжелую работу и великодушно делясь с ними доходами.

Однако добро никогда не остается безнаказанным — так говорила ему мать, и она была права. Может быть, поэтому она отписала ему так мало в своем завещании, когда умерла десять лет назад? Всего лишь отслуживший свой срок типографский шрифт и клише от отцовского печатного пресса. Пыталась ли она придать этому какой-то смысл? Симингтон потянулся за бутылкой виски и, к своему удивлению, обнаружил, что она уже пуста.

— За дело, Симингтон, — сказал он себе. — Тебе лучше приняться за работу.

Он закрыл глаза и подумал, а не выпить ли ему немного чернил, раз закончилось виски. В конце концов, чернила у него в крови: его отец — книжный торговец, мать — дочь владельца типографии, — такова уж его наследственность. Симингтон представил себе, как потягивает черно-синие чернила и, когда он глотает их, слова заполняют его рот: поэтические строфы проскальзывают между его губ, чудесные сонеты рождаются легко, как песня у птиц. Но рот его был сух, как и его руки, как желтеющие, выцветшие манускрипты на письменном столе. Внезапно он почувствовал злость на всех их: на Элси и сыновей, которым не было дела до Брэнуэлла; на Беатрис, думающую только о себе; на Бротертона, Уайза и Шортера, присвоивших всю славу; на его врагов из Общества Бронте и из университета в Лидсе, унижавших его, а больше всего — на самого Брэнуэлла. Он представил себе, как берет лупу и вновь исследует текст, написанный непостижимым, неразборчивым почерком Брэнуэлла, но он знал, что все там осталось без изменений, что Брэнуэлл по-прежнему неуловим, насмешлив, способен довести до бешенства. Было время, вскоре после того, как рукописи впервые попали к нему, когда он верил, что Брэнуэлл сойдет со страниц, так долго скрытых от мира, — белый как бумага призрак, извлеченный из тьмы на свет божий, но с ясным голосом, преисполненный благодарности к Симингтону за свое спасение, счастливый оттого, что восстал из гроба и вышел из небытия. Но Брэнуэлл был упрям, неблагодарен, издевательски невразумителен… и ничего не отдавал взамен. «Ровным счетом ничего», — подумал Симингтон.

Хэмпстед, 15 января

Когда я проснулась сегодня утром, Пол уже ушел: его сторона постели была холодной, как и футболка, в которой он спал и оставил на кровати рядом со мной. Тяжелые бархатные шторы все еще были опущены: по-видимому, он не хотел будить меня, хотя было довольно темно, когда он проснулся. На работу он всегда уходит рано, чтобы не попасть в час пик, да и со мной поменьше общаться. Будильник ему не нужен, правда, с его стороны постели на маленьком столике стоят часы старого типа, их надо заводить, и они тикают очень тихо. Иногда я просыпаюсь среди ночи, слышу их тиканье и думаю, что, должно быть, это часы Рейчел, и они ждут ее, отмеряя время, пока она отсутствует, но собирается вернуться.