Олег Михайлов - Генерал Ермолов

Наполеону нужно было время, чтобы собраться с мыслями и выработать дальнейший план действий…

На первом же переходе русской армии от Витебска прибыл адъютант Ьагратиона князь Меншиков с известием об успешном сражении при Дашкове и беспрепятственном движении 2-й армии на соединение с 1-й. Таким образом, битва близ Витебска ничего бы не дала для достижения топ цели, к которой стремились Барклай-де-Толли и Багратион.

Проведенная на крайне невыгодной местности с превосходящими в численности французами, предводимыми самим Наполеоном, битва эта неминуемо закончилась бы для 1-й армии жестоким поражением, которое могло бы иметь для вашего Отечества самые бедственные последствия.

«Хвала Барклаю, что после некоторого колебания решился на спасительное отступление, — занес в свой дневник адъютант при главном штабе Граббе, — хвала Ермолову, что способствовал тому доводами и убеждениями и настоял не дожидаться ночи…»

«Я в Смоленске! Там, где в ребячестве моем живал с моими родными, где служил в молодости, где знаком коротко со всем и каждым по связям бедного брата моего…

Здесь, могу сказать, живал в удовольствии, ибо беспечность и свобода, умножая тому причины, отдаляли всякое противное ощущение. Теперь я в летах, позади время пылкой молодости, и если не по собственному убеждению, то по мнению многих, человек порядочный и занимающий ужи важное в армии место. Какие удивительные и едва ли постижимые для меня самого перевороты!..»

Ранним летним утром Ермолов медленно ехал улицами древнего города, предаваясь нежным и горьким воспоминаниям, которым не мешал шум проходившего войска — стук лафетных колес, бряцание ружей, всхрапывание лошадей, перебранка солдат и голоса командиров…

20 июля 1-я армия беспрепятственно отошла от Поречья к Смоленску и расположилась на правом берегу Днепра, имея авангардами отряд графа Палена в Холме и генералмайора Шевича в Рудне. По мере ее приближения к Смоленску надежды на скорое соединение со 2-й армией превращались в реальность. Благодаря посредничеству Ермолова отношения между главнокомандующими, из которых князь Багратион был гораздо старше в чине Барклая, служившего некогда под его началом, сделались заметно дружелюбнее. Передавая приказания Барклая князю и читая письма Багратиона военному министру, Ермолов смягчал, по возможности, выражения. В результате Барклай, выслушивая донесения Багратиона, сообщаемые ему начальником главного штаба, и гладя, по своему обыкновению, раненую руку, говорил: «С вашим князем можно еще служить вместе…» Багратион в свою очередь писал теперь Ермолову: «С твоим методикой Даву можно еще ладить…»

«Прежней вражды уже нет, но по-прежнему необходимо единоначалие!» — думал Ермолов, возвращаясь к мысли, которая неотступно угнетала его, как и многих в русской армии.

Близ Смоленска у Барклая неожиданно возникла мысль идти с 1-й армией к городу Белому, направив 2-ю армию по Московской дороге. Военный министр объяснял свое намерение недостатком в Смоленске продовольствия, но Ермолов усматривал в этом интриги, которые вели против Багратиона Вольцоген и другие немцы. Он резко возразил Барклаю: «К чему вы подвергаете 2-ю армию опасности и ставите ее в то положение, из которого вырвалась она сверх всякого ожидания? Неприятель немедленно уничтожит ослабленные войска Багратиона! Вы не осмелитесь этого сделать…»

Барклай выслушал его тогда с ледяным спокойствием, заметив только, как мог Ермолов, дожив до тридцати пяти лет, остаться простодушным Кандидом. Однако повелел 1-й армии отступать по Московской дороге к Смоленску.

«Военный министр не переменил после этого ко мне своего расположения, — подумал Алексей Петрович. — Впрочем, приметить перемены невозможно, ибо и без этого нельзя быть ни менее холодным, ни менее обязательным…»

Ермолов поднял глаза, скинул офицерский кивер, который носил вместо генеральской шляпы, и троекратно перекрестился. Перед ним высился бело-голубой громадой Успенский собор, построенный при Екатерине на холме, где некогда находился храм XII века. Неподалеку, в Благовещенской церкви, хранилась знаменитая икона божьей матери, написанная, согласно преданию, евангелистом Лукой и носившая имя Одигитрии, или Путеводительницы. Когда греческий император Константин Порфироносный выдавал свою дочь Анну за князя черниговского Всеволода Ярославича, он благословил их этой иконой. Позднее она досталась Владимиру Мономаху, который перенес ее в Смоленск, заложив в 1101 году и храм. Затем Одигитрия путешествовала в Москву и воротилась в Смоленск при князе Василии Темпом.