Олег Михайлов - Генерал Ермолов

— Переведи! — приказал он толмачу Алиханову. — Я знаю, на какие унижения перед Аббасом шел присланный Наполеоном генерал Гарданн, когда он стремился делать возможный вред России. Переведи. После красного колпака вольности французу нетрудно было надеть и красные чулки лести. Посланники же английские в намерении приобрести выгоды торговли также подчиняются персидскому этикету. Переведи. Но так как я приехал ни с подлыми чувствами Наполеонова шпиона, ни с корыстолюбивыми желаниями приказчика торговой нации, то не согласен на красные чулки и прочие унизительные требования…

После долгих раздумий Аббас-Мирза принял русского посла и его свиту во дворе, но не сидя на своих коврах, которых не дерзал попирать ни один сапог или башмак, а стоя на каменном помосте, у самых окон дворца, под портретом своего родителя. Алексей Петрович передал ему грамоту императора Александра и представил членов посольства.

Ермолов знал о том, что Фетх-Али-шах назначил Аббаса своим наследником, отказав в том старшему сыну Махаммед-Али-Мирзе. Злоба поселилась между братьями; старший объявил при отце, что после его смерти оружие изберет царя. Махаммед-Али был храбрым воином, чуждым всякой неги и европейских обычаев; Аббас-Мирза, напротив, нежный и женоподобный, искал дружбы то у французов, то у англичан и старался устроить регулярное войско. Петербургское правительство не признало еще никого из них за наследника, ставя залогом дружбы отказ от Эриванской области в пользу России…

На другой день Аббас-Мирза предложил Ермолову показать свои войска. Сперва ловкость и удальство демонстрировали около тысячи курдских кавалеристов, вооруженных пиками с камышовыми древками. Когда курд нападает, то, держа пику за середину над плечом, трясет ею, и она изгибается так скоро, что глаз почти не успевает уследить на ее направлением. И потому удар курда никак нельзя отвести саблей. Когда же курд о ступает, то отстреливается из грех пистолетов, помещенных за поясом. Ермолов приметил, однако, как медленно азиаты заряжают свое оружие.

Курды не употребляли начиненных жестяных или деревянных; патронов, как черкесы, а из кожаной порошницы на поясе высыпали заряд на ладонь и уже затем — в дуло; в ветреную погоду порох обычно сдувало с руки.

После курдов наступил черед персидской артиллерии.

Восемнадцать орудий под начальством английского майора Лендисе стреляли в цель, причем ни одна не была поражена, хотя ядра ложились довольно близко. Аббас-Мирза восхищался пальбой, и, чтобы несколько остудить его, Ермолов заговорил о том, что самые необразованные народы заводят теперь свою артиллерию. Зная вражду персов к туркменам, он как бы менаду прочим добавил:

— Вот и туркмены просили у меня орудий и офицера для создания у себя артиллерии…

Аббас-Мирза переменился в лице и побледнел.

На каждом шагу персидские чиновники стремились показать свою гордость и неуступчивость, но в ответ получали гордость гораздо большую. Как представитель великой и могущественной страны, Ермолов строго следил за соблюдением уважения к России и ее посольству. Когда некий французский полковник на персидской службе ударил саблей двух русских музыкантов, поставленных к нему в дом, Алексей Петрович потребовал у Безорга достойно наказать ею. Персы обещали удовлетворение, но ничего не сделали.

Тогда Ермолов поставил на улице Тебриза свой караул, велел взять французского полковника под стражу и отомстить обидчику. Тот был наказан пощечиной и высечен розгами, а саблю его отослали Аббас-Мирзе, который вынужден был исключить француза со службы и выслать из страны.

Несмотря на оказанные почести, Ермолов был недоволен Аббас-Мирзой, который относился к русским с недоверием и страхом. Никого из посольства не пускали за городские ворота, жителям под строжайшим наказанием запрещено было разговаривать с русскими. Между тем Ермолов получил письмо от первого визиря Садр-Азам-Мирза-Шефи, где сообщалось, что из-за нестерпимой жары шах переезжает из Тегерана в Султанию. Это почти наполовину сокращало путь русского посольства. Чтобы дать шаху возможность приехать раньше Ермолова в Султанию и приготовиться к приему, Аббас-Мирза пытался задержать посольство в Тебризе. Однако Алексей Петрович отказал ему в свидании и объявил о своем отъезде из города.

Персияне ели на разостланных на земле коврах. Для русского же посольства специально устанавливали широкие и низкие столы, на которых ставили бесчисленное множество блюд: каждому подавался особенный деревянный раскрашенный поднос, где помещалось не менее пятнадцати тарелок. Посреди стола оставалось место для прохода прислуги. Понравилось ли вам кушанье — тут же услужливая рука отрывает лакомый кусок баранины и кладет его вам на тарелку. Хотите жирного плова, белизна которого подобна снегу и восхищает вас, — его уже касается рука, и кирпичный цвет, в который она выкрашена, и красные ногти, редко обрезаемые, сочетаются с белизной риса, и прислуживающий вам гордится тем, что удваивает наслаждепие ваше. Вдруг видите вы ту же самую руку, богатую остатками плова, вырывающей внутренность арбуза к вашим услугам…