Феликс Дан - Борьба за Рим

— Сифакс! Лошадь! Скорее! — крикнул между тем префект.

Через несколько минут весь двор осветился факелами, и из ворот во все стороны выехали всадники.

— Шесть тысяч золотых тому, кто захватит его живым, и три тысячи — кто привезет его мертвым! — крикнул Цетег, садясь на лошадь. Ну, дети ветра, гунны и массагеты, догоняйте его!

— Куда же ехать? — спросил Сифакс, когда Цетег сел на лошадь. Тот с минуту подумал.

— Все ворота заперты. Он может пройти только через пролом в стене башни Аэция. Едем туда!

Между тем супруги счастливо добрались до опушки леса, где ждал их верный Вахис с лошадьми. Витихис с Раутгундой сели на Валладу и помчались, Вахис на другой лошади за ними. Вскоре они подъехали к реке. Берег был крут, и вода глубока. Лошади остановились, не решаясь идти в темную массу воды.

— Слышишь, Витихис? — сказал Раутгунда. — Что это за шум?

— Это лошади скачут, за нами погоня. Валлада, вперед! — крикнул он, пришпоривал лошадь. Но та, фыркая и дрожа, смотрела на воду и не шла. Тогда, нагнувшись к ее уху, Витихис прошептал: «Дитрих Бернский!» И одним прыжком Валлада очутилась в воде Лошадь Вахиса последовала за нею.

Не успели они доплыть и до середины реки, как к берегу подъехал Цетег, а за ним гунны.

— Вот они в воде! — крикнул Цетег, указывая на белую одежду Раутгунды, которая ярко выделялась на темной поверхности воды. — Гунны, бросайтесь за ними! Что же вы остановились?

— Господин, ночью нельзя идти в воду, не помолившись Фугу, духу вод.

— Молитесь себе после, сколько угодно, а теперь не время. Скорее в воду!

В эту минуту сильный порыв ветра затушил все факелы.

— Видишь, господин. Фуг сердится. Мы должны сначала помолиться.

— Тише! Видите их? Цельте скорее туда, влево, пока луна не скрылась за тучку.

— Нет, господин, нельзя прежде мы помолимся.

Между тем Витихис, чтобы облегчить Валладу, спрыгнул с нее и поплыл рядом с нею. Вот Вахис уже выбрался на противоположный берег Валлада также уже близко. Но вдруг просвистела стрела, и Раутгунда вздрогнула.

— Ты ранена? — спросил Витихис.

— Да, оставь меня здесь и спасайся.

— Никогда!

— Ради Бога, торопитесь! — закричал Вахис с берега. — Они целятся.

Действительно, гунны кончили молитву, и двадцать стрел направились в беглецов Валлада рванулась и пошла ко дну Витихис также был смертельно ранен.

— Умру с тобою, — прошептал он, обнимая Раутгунду, и оба исчезли в волнах.

Утром Цетег вошел к Матасвинте.

— Он умер, — холодно сказал он. — Я не стану укорять тебя, но теперь ты видишь, что значит идти против меня. Весть о его гибели возбудит ярость готов. Начнется война. И во всем этом ты виновата, потому что ты подготовила его в бегство и смерть. Исполни же, по крайней мере, мое второе требование. Через два часа придет Герман. Будешь ли ты готова принять его?

— Где труп Витихиса?

— Не найден. Течение унесло оба трупа, его и Раутгунды.

Матасвинта вздрогнула.

— Они умерли вместе! — вскричала Матасвинта.

— Оставь их. Будешь ты готова?

— Буду.

Через два часа Аспа ввела в комнату королевы принца Германа и Цетега. Увидя ее, оба остановились, пораженные: никогда еще не видели они ее такой прекрасной. Лицо ее было бело, как мрамор, глаза горели.

— Принц Герман, — обратилась она к вошедшему. — Ты говорил мне о своей любви. Но знаешь ли ты, что значит любить? Любить — значит умереть.

И она быстро отбросила пурпуровую мантию. Сверкнул широкий меч, и она обеими руками вонзила его себе в грудь.

С криком бросился к ней Герман. Она умерла, как только меч был вынут из раны.

Население Италии встретило византийцев с радостью, как своих освободителей. Но эта радость очень скоро сменилась общим недовольством: вместе с Велизарием сюда явилось множество византийских чиновников, которые тотчас обложили население тяжелыми налогами и начали собирать их со страшной жестокостью, не обращая внимания на то, что народ был разорен продолжительною войною и не в силах был платить всех требуемых сборов, к тому же чиновники, стремясь к наживе, собирали гораздо больше, чем полагалось. Цетег радовался, видя все это: чем невыносимее будет иго тирана, думал он, тем отчаяннее будут они бороться за независимость. Когда представители Рима обратились к нему, прося его защиты, он ответил, пожимая плечами: «Что ж, таков уже способ управления Византии, — надо привыкать».

— Нет, — ответили те, — к невыносимому невозможно привыкнуть. Подобными мерами император вызовет только то, что ему и не снится.