Феликс Дан - Борьба за Рим

«Ведь это же Велизарий!» — подумал он.

— Ну, что же, — крикнул между тем Велизарий. — Помоги же теперь, дай совет. Я не могу, конечно, принять его предложение, потому что я — не изменник. Но и отказаться не имею права, потому что погублю в таком случае все войско императора.

Цетег на минуту задумался. Вдруг у него блеснула смелая мысль.

«Прекрасно, — подумал он, — таким образом я погублю их обоих!»

— Ты можешь сделать одно из двух, — сказал он, — или действительно принять его предложение…

— Префект! — с угрозой вскричал Велизарий, хватаясь за меч.

— Или, — спокойно продолжал тот, — принять его только для виду и получить Равенну без боя и… корону готов вместе с их королем отправить в Византию.

— Но это будет бесчестно! Я не смогу после этого ни одному готу смотреть в глаза.

— Этого и не нужно будет: пленного короля ты отправишь в Византию, а обезоруженный народ перестает быть народом.

— Нет, нет! — вскричал Велизарий. — Я не могу этого сделать!

— В таком случае вели всему своему войску писать завещания. Я же ухожу в Рим. Прощай, Велизарий! Я не имею ни малейшего желания видеть, как будут сражаться пятьдесят тысяч отчаявшихся готов. А как доволен будет Юстиниан, узнав, что лучшее его войско погибло!

— О, — вскричал Велизарий, — какой ужасный выбор! — Велизарий, — глубоким, вкрадчивым голосом начал Цетег. — Ты часто видел во мне врага. И я отчасти, действительно, твой противник. Но кто же может сражаться рядом с Велизарием и не удивляться его геройству?.. Велизарий, поверь, когда это возможно, я — друг тебе и докажу эту дружбу добрым советом. Слушай же! Юстиниан оскорбил тебя своим недоверием, — недавно еще ты получил от него письмо, в котором он снова высказывает свои подозрения, что ты стремишься захватить западную империю в свои руки. Так ведь?

— Ах, да, — с горечью ответил Велизарий — Видит Бог, как глубоко оскорбил он меня этим незаслуженным недоверием.

— Так теперь тебе представляется великолепный случай отомстить ему. Вступив в Равенну, прими присягу итальянцев и готов, возложи на свою голову двойную корону Италии. Юстиниан и его гордый Нарзес задрожат в своей Византии, когда узнают об этом, но будут бессильны против тебя. Ты же, имея все это в своих руках, сложи эту власть к ногам своего господина и скажи: «Смотри, Юстиниан, Велизарий предпочитает быть твоим слугой, чем властелином западной империи». Никогда еще верность не была доказана так достославно.

— Цетег, ты прав! — бросаясь к нему, вскричал Велизарий. — О Юстиниан, ты должен будешь сгореть от стыда!

На другой день Прокопий повез Витихису ответ Велизария: тот соглашался на предложение короля готов. В тот же день Витихис созвал совет, на который, кроме знатных, были приглашены многие из наиболее уважаемых простых готов, сообщил им о предстоящей перемене и убедил их согласиться. В тот же день в город присланы были Велизарием большие запасы хлеба, мяса и вина.

Много дней после пожара пролежала Матасвинта в бреду, в минуту ненависти она бросилась с факелом в житницы и подожгла деревянное здание. Но в ту самую минуту, когда она совершила преступление, она почувствовала первый толчок землетрясения, и возбужденный ум ее, под влиянием проснувшейся совести, объяснил это тем, что сама земля возмутилась ее злодействам. Когда она возвратилась в свою комнату и из всех окон увидела столбы пламени, поднимавшиеся к небу, услышала тысячеголосый вопль народа, ей показалось, что пламя пожирает ее сердце, а тысячи голосов проклинают ее. И она потеряла сознание.

Когда она снова пришла в себя и вспомнила все случившееся, ее ненависть к королю совершенно угасла, и вместо нее в ней проснулось глубокое раскаяние и страх взглянуть ему в глаза: она знала, что уничтожение житниц вынудило короля к сдаче города.

Она ни разу не видела короля с той ночи, заставив Аспу поклясться, что та ни под каким видом не впустит его к ней. Каждый день она принимала многих бедняков и собственноручно раздавала им большую часть пищи, присылаемой для нее и ее двора.

Однажды в числе этих голодных бедняков пришла женщина в темном плаще и умоляла ее позволить ей поговорить с нею наедине.

— Дело идет о спасении короля, — говорила она. — Его корона, быть может, даже его жизни грозит измена.

Матасвинта провела ее в свою комнату.

— Говори, — сказала она.

— Дочь Амалунгов, — начала женщина. — Я знаю, что ты вышла за короля не по любви, а ради блага государства. Но все же ты — его королева, и потому тебе ближе всего предостеречь его об измене. Слушай!