Мария Марич: Северное сияние

В тот же вечер Михаил Волконский выехал в Иркутск по той же самой дороге, по которой двадцать девять лет тому назад его мать, Марья Николаевна Волконская, держала путь из Москвы в Нерчинск.

Свой шеститысячеверстный путь сын совершил тоже в необычайно короткое время — всего за пятнадцать дней. Последние версты он уже не мог ни лежать, ни сидеть, он стоял в кибитке на коленях.

По пути его следования, как когда-то по пути следования декабристов, на дорогу выходил народ — крестьяне и ссыльные. Михаил приказывал кучерам остановиться, поспешно читал людям манифест и, сопровождаемый добрыми пожеланиями, скакал дальше.

Когда он примчался, наконец, к Ангаре, дул сильный ветер. Ночное небо было хмуро, тяжелые тучи громоздились одна на другую. Кругом стояла непроглядная темь. Река бушевала. С трудом удалось Михаилу Сергеевичу уговорить перевозчика переправить его на другой берег.

Сильное течение уносило баркас в сторону от кое-где светящихся в ночной темноте огней Иркутска.

Едва только баркас причалил к берегу, Волконский во весь дух побежал в город…

По дощатым, скользким от оттепели тротуарам, спотыкаясь и падая, добрался он, наконец, до отцовского дома.

Порывисто дернул звонок.

— Кто там? — послышался удивленный голос отца.

— Открывай скорей — я привез помилование! — запыхавшись, едва смог произнести сын.

Через мгновение он был в объятиях отца. Оба рыдали…

Не дожидаясь утра, послали за всеми, кто в это время уже жил в Иркутске и его окрестностях.

В эту ночь никто не спал. Все заставляли Михаила рассказывать о том, что творится в России, в Москве…

И он рассказывал о студенческих волнениях в Харькове, Петербурге, Киеве, Казани и Варшаве, о том, как студенты прекращают посещение лекций, требуя возвращения на кафедры уволенных за прогрессивные убеждения профессоров, о возникающих повсюду конспиративных кружках, о том, что в некоторых городах бастуют рабочие, требуя повышения заработной платы, что именно такая забастовка была и в Перми, когда он ее проезжал, что крестьянские бунты усилились до такой степени, что в обеих столицах только и разговору о необходимости отмены крепостного права, и уже создаются многочисленные комиссии, которые должны разработать предстоящие либеральные реформы…

Его слушали, затаив дыхание.

Уже под утро Михаил Бестужев, докурив свою трубку, с грустью произнес:

— Миловать-то новому Романову пришлось лишь немногих из тех, кого «незабвенный» его родитель отправил на каторгу. Ведь из ста двадцати одного нас осталось… девятнадцать! Бедный Давыдов совсем немного не дотянул, чтобы быть двадцатым…

Наступило долгое молчание.

— Настоящее положение нашего отечества, — вновь заговорил Бестужев, — напоминает интереснейшее явление, которое наблюдал мой покойный брат Николай в Баренцевом море. Там бывает так: вверху дует западный ветер, который гонит судно на восток. Внизу гуляет ветер с востока и такой силы, что мачты клонятся к самым волнам, а морская гладь остается с виду неподвижной… Наш «незабвенный» мучитель был убежден в спокойствии и незыблемости его «фасадной» империи… А между тем…

— А между тем, — как бы докончил за него старик Волконский, — не прав ли был Одоевский, когда в ответ на «Послание» к нам Пушкина писал:

Светало. Над Ангарой клубился туман. Солнце еще не всходило, но разорванные ветром тучи уже были охвачены пламенем занимающейся зари.

О господи! (франц.)

Да, сударь (франц).

Самодовольство (франц ).

Теперь выпьем. (лат.)

Пламя гения (франц).

Название вина (франц.).

Честное слово (франц.).

Кстати (франц.).

Кто скажет, что это не мой сын? (франц.)

Контрреволюционная (франц.).

«Из Анакреона» (англ.).

Бездельник (итал.).

Войдите (франц.).

Ах, прошлое время назад не вернуть! (тал.)

Масса ничто. Она будет лишь тем, чего захотят выдающиеся личности, которые — всё (франц.)

Следовательно (лат.).

Здравствуй, мой медведь (франц.).

Ну, как живем? (франц.)