Дмитрий Дмитриев - Два императора

— Скажите, доктор, от моей лихорадки вы не видите никаких дурных последствий?

— Ровно никаких, государь.

— Прошу, доктор, говорите мне правду. Если есть опасность, вы должны предупредить меня. Вы знаете, что это необходимо… Не думайте, что я испугаюсь; я не боюсь смерти, но не хочу умереть, не отомстив Наполеону за его погром моей земли и моего народа. Я искренно люблю мой добрый народ и, пока жив, не перестану о нём заботиться.

— Поверьте мне, ваше величество, что ваша болезнь скоро пройдёт; только мой долг, государь, просить вас отдохнуть дня два — война слишком вас утомила. И два дня довольно для поправления вашего, дорогого для России, здоровья, — проговорил почтительно лейб-медик.

— Два дня пробыть без дела — это нельзя: моё присутствие необходимо в армии.

— Но болезнь вашего величества… — возражал доктор.

— Ведь вы говорите, что моя болезнь ничего не представляет опасного?

— Да, государь, но смею повторить: вашему величеству необходим отдых. Болезнь может осложниться.

— Довольно, любезный доктор. Возьмём Париж, заключим выгодный мир с французами, тогда я поеду отдыхать в мою дорогую Россию… Для счастья моего народа я готов всем пожертвовать…

Доктор откланялся и вышел из комнаты государя.

Сражение под Арси девятого марта кончилось в нашу пользу; тут Наполеон дал промах: найдя главную армию сосредоточенною, он не успел в своём намерении разбить её по частям и принуждён был отступить и выбрать новый путь.

Арсиская битва замечательна ещё тем, что здесь в последний раз встретились на поле сражения император Александр и Наполеон, и французскому императору пришлось уступить поле сражения русскому.

Наши герои солдаты во главе со своим августейшим вождём очутились около стен Парижа.

Эта всемирная столица красивым ландшафтом раскинулась перед глазами нашей армии.

— Париж, Париж! — было общим радостным криком всех солдат.

«Забыты были трудности похода, — пишет один из очевидцев, — раны, павшие друзья и братья, — вдали виднелся Париж».

«Воспоминание об этой незабвенной минуте столь сильно, что, помышляя о нём, невольно предаёшься восторгу, который нас тогда наполнял. Если мы, простые офицеры, были, так сказать, отуманены радостью, то что же должны были чувствовать два монарха, из которых над одним шесть лет тяготела железная рука кичливого завоевателя, а другой ещё недавно в уединении тенистых аллей Каменного острова скрывал снедавшую его грусть при известии о взятии Москвы».

После кровопролитного, но непродолжительного сражения под стенами Парижа, защита которого поручена была двум корпусам, руководимым маршалами Мармоном [109] Мормон (Мармон), Огюст-Фредерик-Луи Вьес де (1774–1852) — герцог Рагузский, маршал Франции. Командовал французскими силами в Португалии, в 1813–1814 гг. руководил 6-м пехотным корпусом главной армии. Во время «Ста дней» был на стороне Бурбонов. Автор обширных мемуаров. и Мортье, [110] Мортье, Эдуард-Адольф (1768–1835) — герцог Тревизский, маршал Франции, командующий «молодой гвардией». Во время оккупации Москвы — её губернатор. дано было сражение на высотах Монмартра. Французы принуждены были уступить превосходству союзной армии, и, чтобы спасти столицу от приступа, маршалы послали просить пощады у русского императора и отдали ему Париж на капитуляцию.

Составлена была капитуляция, по которой Париж сдавался союзному войску; она состояла в следующем: первое — маршалы обязывались на другой день, утром, в семь часов, со своими корпусами очистить Париж; второе — военные действия не могли начаться ранее двух часов по выступлении французов из города; третье — арсеналы и магазины будут сданы в том состоянии, в котором находились до капитуляции; четвёртое — национальная гвардия и жандармы отделяются от линейных войск и по усмотрению союзников будут распущены или по-прежнему оставлены для отправления гарнизонной и полицейской службы; пятое — раненые и остальные, которых найдут после десяти часов утра, признаются военнопленными; и, наконец, шестое — Париж поручается великодушию монархов.

В то самое время, когда составлялась капитуляция, Наполеон прибыл в местечко Жювизи, которое отстояло от Парижа всего в пятнадцати верстах. Он уже не смел показаться в свою столицу, да и зачем было ему ехать в Париж: французы его уже не почитали за своего императора. Но Наполеон на что-то ещё надеялся: он послал генерала Жирардена с поручением, чтобы он постарался воспламенить войско и народ к защите Парижа и словесно приказал взорвать пороховой магазин на Гревской площади. И если бы это варварское приказание было исполнено, то погибло бы множество несчастных жителей и многие бы здания были разрушены; начальник пороховых запасов, полковник Лескур, потребовал письменного подтверждения, но у генерала не было его, — и этим была спасена жизнь многих.