Дмитрий Дмитриев - Два императора

Около одной телеги, на которой полулежала больная женщина с двумя малолетними детьми, шёл, понуря голову, не старый ещё человек привлекательной наружности, в длинном сюртуке и в поярковой шляпе; это был учитель Иванов. Его небольшой домик находился рядом с огромными палатами князя Гарина; старик Михеев знал учителя и часто вёл с ним беседу, посиживая на скамеечке у ворот княжеского дома. Учитель был человек словоохотливый и не гнушался водить знакомство с княжеским денщиком; старик Михеев побывал со своим княжичем во всех почти европейских государствах, многое видал, многое слыхал и своими рассказами часто интересовал учителя.

— Барин, ты куда собрался? — слезая с телеги и подходя к Иванову, проговорил Михеев.

— А, дед, зравствуй и прощай.

— Куда, мол?

— И сам ещё не знаю — куда еду и куда приеду.

— А зачем собрался?

— Как зачем! Или ты, старик, не видишь, что пустеет Москва первопрестольная, покидают её, сиротливую, граждане — покидают ради страха. Будь я один, не оставил бы я Москву, положил бы свои кости здесь. Но не один я, жена у меня больная, двое деток, и вот хочу я укрыть их от ненасытного, кровожадного Наполеона, — печальным голосом проговорил учитель Иванов.

— А ты думаешь, Москву Наполеон в полон возьмёт?

— Ох, возьмёт, супостат, — не пройдёт недели, как он будет хозяйничать в златоглавой.

— А на что же у нас фельдмаршал Кутузов, на что храбрые солдаты: не допустят они, не отдадут в полон Москву, — возразил Иванову старик денщик.

— Старик Кутузов благоразумный вождь, он не станет жертвовать кровью солдат: он сбережёт армию, а в армии вся сила.

— Но как же это? Москва в полоне — невозможное это дело, — не соглашался Михеев.

— А ты вот что, дед, помни — хоть и возьмёт Наполеон Москву, но недолго он погостит в ней. Да воскреснет Бог и расточатся все врази Его! Разорённая, угнетённая Москва снова воскреснет и зацветёт лучше прежнего — жив Бог, и жива святая Русь! — с воодушевлением проговорил учитель; он дружески простился с Михеевым и поехал далее, а Михеев с больным князем остановился у ворот княжеского дома.

Но что это значит? На обширном дворе никого не видно. Куда же подевались дворовые? Да и ворота на заперти.

Старик денщик стал стучать в калитку; на его зов вышел Игнат-дворник.

— Кто стучит? — не отпирая калитки, спросил он. — А, Михеев, ты? — посматривая сквозь железную решётку, радостно сказал дворник и поспешил отворить ворота.

— Что это? неужто молодой князь? Кажись, мёртвый, — чуть слышно спросил Игнат.

— Жив ещё наш ласковый князь; он без памяти — вот так всю дорогу, ровно мёртвый, лежит.

— Доконали, супостаты?

— Под Бородином плечо расшибло сердешному — уж не знаю, довезу ли я его живым до Каменок?

— Неужто, дед, повезёшь?

— Знамо, повезу, а не брошу здесь на волю супостатов, вишь, скоро в Москву французы придут.

— Говорят. И я про то слышал.

— А где же дворовые-то? Что их не видать?

— Да, видишь, дед, никого нет.

— Как так?

— Да так. Наш дворецкий собрал всех дворовых, приказал запрячь с полсотни подвод; наложил на подводы княжеское добро и отправил всё в Каменки, туда и дворовых послал.

— Неужто ты один остался? — удивился старик.

— Петруха-сторож и я — только вдвоём остались. Нам дворецкий беречь и хранить княжий дом наказывал и добро, что здесь осталось.

— А лошади есть? На чём мне княжича в Каменки везти? — спросил Михеев.

— Оставил дворецкий двух лошадей, затем оставил, что лошади старые, — ответил дворник.

— А повозка или тарантас есть?

— Карета осталась большая, старая.

— И славно: я в карете-то княжича и повезу.

Михеев с помощью дворника и сторожа перенёс с телеги в комнаты князя Сергея, всё ещё находившегося в забытьи. Старый денщик умел искусно перевязывать раны и бинтовать, он забинтовал плечо князя, а на голову положил полотенце, намоченное в холодной воде. Князь открыл глаза и тихо спросил:

— Где я?

— Дома, князинька, дома, в Москве, — не помня себя от радости, что князь очнулся, ответил старик.

— Дома? А где же мать и отец?

— Княгиня и князь, чай, в Каменках живут.

— В Каменках! И мне бы туда хотелось.

— Повезу, князинька; завтра утром поедем в Каменки.

— Что же — вези.

— Покушать не хочешь ли? — заботливо спросил денщик у князя.

— Пить бы мне… чаю…

— Сейчас, князинька, сейчас.

Михеев заварил чаю, добыл из княжеского подвала крепкого рома, влил ром в чай и подал князю Сергею. Тот жадно отпил несколько глотков, румянец заиграл на побледневших щеках князя, ром подкрепил и немного восстановил era силы. Князь Сергей уснул и спал долго. Сон благотворно на него подействовал: проснувшись утром, он попросил есть, и Михеев приготовил ему куриного бульона.