Лью Уоллес - Бен-Гур

Низкое и узкое строение чуть выдавалось из скалы; окон не было. Дверь висела на огромных петлях и была густо забрызгана охряной глиной. Пока вынимался засов, женщинам помогли спуститься с седел.

Открыв дверь, смотритель сказал:

— Входите!

Гости вошли и огляделись. Дом оказался лишь маской, закрывающей вход в естественную пещеру футов сорока в длину и двенадцати-пятнадцати в ширину. Проникающий через дверь свет ложился на неровный пол, груды зерна и сена, глиняную посуду и всяческую домашнюю утварь в центре помещения. У стен располагались низкие каменные ясли для овец. Пыль и полова окрашивали желтым пол, заполняли все щели и густой бахромой покрывали паутину, свисавшую с потолка; в остальном место было чистым и не менее удобным, чем любое другое помещение караван-сарая. По сути дела, пещера послужила исходной моделью всех остальных его помещений.

— Входите! — сказал проводник. — Эти груды на полу предназначены для путешественников, как вы. Берите, что понадобится.

Затем он обратился к Марии.

— Сможешь ли ты расположиться здесь?

— Здесь вполне можно жить, — с благодарностью ответила она.

— Тогда я оставляю тебя. Мир всем вам!

Когда он ушел, все занялись приведением пещеры в состояние, пригодное для жизни.

Вечером шум и движение людей в караван-сарае и вокруг затихли. В этот час каждый израильтянин поднимался на ноги, если он не стоял уже, принимал молитвенное выражение лица и обращал его к Иерусалиму, скрещивал руки на груди и молился, ибо это был священный девятый час, когда в храме Мории совершались жертвоприношения, и Бог, как верили, присутствовал там. Когда руки молящихся опустились, общее движение возобновилось, каждый спешил поужинать или приготовить постель. Чуть позже погасли все огни, воцарились тишина и сон.

Около полуночи с крыши закричали:

— Что это за свет на небе? Вставайте, братья, вставайте и смотрите!

Полусонные люди садились и смотрели, и быстро просыпались, изумленные увиденным. Оживление распространилось во двор и помещения, и скоро все обитатели караван-сарая смотрели в небо.

И вот что они видели. Луч света, начинавшийся в бесконечных высотах, падал на землю, расширяясь конусом с крошечной точкой наверху и основанием шириной во многие фарлонги [3] 1 фарлонг = 201,17 м. (прим. перев.) ; границы его мягко смешивались с темнотой ночи, а ядро светилось удивительным розоватым сиянием. Основание покоилось где-то в ближайших горах к юго-востоку от селения, создавая бледное свечение над их силуэтом. Светло стало и в караван-сарае, так что стоящие на крыше видели удивленные лица друг друга.

Луч не исчезал, и постепенно удивление сменилось священным ужасом; робкие затрепетали, а самые смелые говорили шепотом.

— Видел ты когда-нибудь подобное? — спрашивал один.

— Похоже, это где-то в тех горах. Но я не знаю, что это, и никогда такого не видел, — был ответ.

— Может быть, звезда упала? — спрашивал кто-то неверным голосом.

— Звезда падает быстро.

— Я знаю, — закричал уверенный голос. — Пастухи увидели льва и разложили костер, чтобы отогнать его от стад.

Люди вокруг вздохнули с облегчением, и заговорили разом:

— Конечно! Вчера в долину собирались стада.

Но кто-то рассудительный снова нарушил спокойствие:

— Всего дерева в долинах Иуды не достанет, чтобы получить свет такой высокий и ровный.

После этого тишина на крыше была нарушена только один раз.

— Братья! — воскликнул еврей почтенного вида, — это лестница праотца нашего Иакова, которую он видел во сне. Благословен будь Господь Бог наших отцов!

В полутора-двух милях к юго-востоку от Вифлеема находится равнина, отделенная горным отрогом. Она не только хорошо защищена от северных ветров, но и покрыта сикаморами, карликовыми дубами и соснами, а в ближних теснинах растут оливы и тутовые деревья, которые в это время года могут прокормить овец, коз и коров кочующих стад.

В дальнем от селения конце долины стоит под утесом просторный мара, или древняя овчарня. В незапамятные времена здание было лишено крыши и полуразрушено. Однако загон сохранился, а он для пастухов важнее, чем само здание. Вокруг участка стояли каменные стены высотой в человеческий рост, что, впрочем, не помешало бы льву или пантере перепрыгнуть внутрь, не будь на внутренней стороне стены выращена живая изгородь крушины, изобретение очень удачное, ибо даже воробей не смог бы пробраться сквозь ее переплетенные ветви, вооруженные острыми и крепкими шипами.