Генрих Шумахер - Любовь и жизнь леди Гамильтон

Наверху Эмма на минутку осталась со своим другом одна.

— Ромни! — сказала она быстро, вполголоса. — Скажите мне правду! Почему вы не ответили на мое письмо?

Он смутился.

— Гревилл пришел, когда я писал вам ответ. Он сказал, что не потерпит, чтобы я отослал его. Он сказал, что если вы получите деньги, вы приедете в Лондон и этим вынудите его сразу же порвать с вами. Похоже было, что он выполнит свою угрозу. А я знал, что это сделало бы вас несчастной.

— Вы знали? Но я ведь никогда не говорила вам об этом!

— Но вы же отказались ради него от сэра Гарри!

Она кивнула. В глазах ее горело пламя.

— Да, я люблю Гревилла. И не хочу потерять его. Но я его совсем не знаю. Я знаю о нем только то, что он говорит мне сам. Что мне делать, чтоб удержать его? Скажите мне, Ромни! Помогите мне, если вы меня хоть сколько-нибудь любите. Он человек необычный. Я все думаю и думаю. Почему вам нельзя было послать мне денег? Он знал, что я в отчаянии, близка к гибели. Или ему хотелось унизить меня, подчинить себе? Чтобы я вынуждена была делать то, чего желал он? Чтобы я во всем зависела только от него?

Бледная от волнения, она с трудом произнесла все это. Ромни взволнованно следил за ней.

— Ну что вы! Я прошу вас, мисс Эмма, такое недоверие… Гревилл горд и ревнив. И беден. Встаньте на его место! Мужчина, любящий женщину, естественно, хочет, чтобы та получала что-либо только из его рук.

— Вы так думаете, Ромни? Вы действительно так думаете?

Он печально поглядел на нее.

— Да, я так думаю, мисс Эмма. Ах, что сделала с вами жизнь! Созданная для радостей, свободная и открытая натура, вы мучите себя такими мрачными раздумьями! А ведь вы так молоды!

Она печально улыбнулась:

— Молода, да! Но что я уже пережила! И у меня такое чувство, что мне предстоит нечто еще более тяжелое. Я все время вспоминаю одного молодого человека, которого видела однажды. Кажется, его звали Нельсон. Доктор Грэхем сказал о нем, что он никогда не будет счастлив. И я думаю, со мной будет то же самое: никогда, никогда не буду я счастлива!

Она опять глубоко задумалась. Почему Гревилл не хотел, чтобы она была в Лондоне? Может быть, он все еще сватался к дочери Миддлтона? Или…

— Ромни, вы слышали что-нибудь о сэре Гарри? Он тоже не ответил мне…

— Сэр Гарри заболел в Лечестере, когда вы вдруг исчезли. Его родные, очевидно, не передали ему ваших писем.

— Его родные? А я думала, что Гревилл… А где теперь сэр Гарри? Видели вы его?

Ромни кивнул:

— Он уехал на лечение в Италию и должен пробыть там долго. За день до отъезда он был у меня и справлялся о вас. Я сказал ему, что не слыхал о вас ничего.

Она вздохнула с видимым облегчением.

— И теперь он в отъезде и не знает ничего обо мне и Гревилле?

— Ничего. Сэр Гарри пришел ко мне как раз тогда, когда у меня был Гревилл. Тяжелая ситуация. Я боялся, чтобы Гревилл не выдал себя. Но спокойствие и хладнокровие не покинули его.

— А когда сэр Гарри был у вас?

Он взглянул на нее, удивленный ее внезапными вопросами.

— Должно быть, через пару дней после Нового года. Он задним числом пожелал мне счастья. Верно! Восьмого января!

Она вздрогнула.

Восьмого января сэр Гарри попрощался с Ромни, девятого он уехал, а десятого Гревилл позволил Эмме вернуться в Лондон. Может быть, он опасался сэра Гарри?

И как раз в этот момент, заждавшись ее, по лестнице нетерпеливо поднялся Гревилл. Бледная, со стиснутыми зубами наблюдала она, как он вошел в комнату и приблизился к ней. Он улыбнулся ей, и эта улыбка вывела ее из оцепенения. Опершись на его руку, стараясь идти с ним в ногу, она вернулась с ним и Ромни к матери.

Да неправда все это, быть того не может. Это просто случайное совпадение, уродливое порождение ее горячечной фантазии.

Ромни провел в Эдгвар Роу весь день. После обеда Гревилл поделился с ним планом, который он составил для Эммы.

По утрам, пока Гревилл будет в Лондоне на службе, она будет учиться у матери ведению хозяйства и делать заданные ей Гревиллом уроки по письму, счету, географии, истории, английскому и французскому языкам. Потом они будут вместе работать в саду или отправляться гулять. В шесть часов будут начинаться регулярные занятия, которые продлятся до ужина в девять часов вечера. Поболтав еще часок, в десять часов дамы отправятся спать, а Гревилл поработает еще в лаборатории. Он привык работать по ночам, спал мало, никогда не ложился раньше двух, а в восемь был уже на ногах. Эмма же была, напротив, ранняя пташка. Этот контраст, обычно тягостный, в данном случае давал преимущества. Так они не мешали друг другу и оставалось достаточно времени для совместной работы.