Генрих Шумахер - Любовь и жизнь леди Гамильтон

Том? Все это она вынесла ради него. Сердце ее жаждало горячей любви, рвалось к великому и благородному, но все обернулось совсем иным. Она хотела вызволить друга, а он три дня спустя завербовался на военную службу. Она понимала его. Он преклонял колени перед чистым непорочным образом, но вот этот образ запятнан, разрушен, и оказалось, что некого любить и не на что надеяться. И для нее тоже. Нет никого, кого бы она любила.

И тем не менее она чувствовала себя свободно и легко, как будто парила в воздухе. Словно покрывало, лег на лоб и веки аромат амбры. Как зыбкие огоньки в ночи, светились мягкие краски, и перекатываясь, как на волнах, текла мелодия арф и флейт, и звучали чистые детские голоса хора.

Сон ли это? Там, в бледной зелени и размытой желтизне, лицо — темные глаза, улыбающиеся яркие губы, готовые к поцелую… Овертон?

Музыка смолкла, краски исчезли, ложе было неподвижно. Открылись окна, впустив яркий дневной свет.

Над Эммой склонилось лицо доктора Грэхема.

— Ну, — спросил он нетерпеливо, — что вы скажете?

Она в смятении выпрямилась. Затем к ней вернулась память, и она медленно сошла с ложа.

— Обман чувств, — сказала она, пожимая плечами, — но сделано очень ловко.

Он взглянул на нее разочарованно:

— И только-то? Неужто вы действительно ничего не почувствовали, совсем ничего?

Эмма горько усмехнулась.

— Что может чувствовать Геба Вестина? Разве вы не знаете, что у богов нет души?

Спустя восемь дней состоялся первый сеанс. Красавица Джорджиана, герцогиня Девонширская, которую доктор Грэхем некогда излечил в Париже от какой-то болезни, взяла Храм здоровья под свое покровительство и восторженным восхвалением чудодейственного «божественного ложа» возбудила в высшем свете любопытство и надежды. Даже королевский двор стал сторонником доктора Грэхема. Королю Георгу III, страдавшему в это время от очередного припадка безумия, доктор Грэхем в качестве средства от вредных испарений, вызвавших болезнь, вручил бумагу с написанной на ней молитвой; эту бумагу доктор Грэхем предписал класть на ночь королю под подушку [21]. И как только действительно наступило некоторое улучшение, принц Уэльский велел известить о своем приезде в Храм здоровья.

Доктор Грэхем сделал все возможное, чтобы привлечь к предстоящему сеансу общее внимание. Ежедневно появлялись газетные статьи и рекламные листки, восхвалявшие «божественное ложе». И вот наконец знаменитому врачу удалось найти живое доказательство ни с чем не сравнимой силы своего нового метода исцеления. На живой девушке из плоти и крови он покажет возможности, которые дает его великое открытие — мегалантропогенезия: вливать новую жизнь, обеспечивать бездетным родителям появление крепкого и духовно здорового потомства, вырождающимся родам — обновление их испорченной крови, и всем людям — неиссякаемую полноту новых жизненных сил и новое счастье в любви.

В вечер первого сеанса в дом покойного ныне Гаррика устремилось самое избранное общество Лондона. Леди и джентльмены высшего света, придворные и сановники, знаменитые художники и скульпторы, ученые и врачи, биржевые воротилы и великие артисты заполнили Золотой храм Гименея и, затаив дыхание, стараясь не пропустить ни слова, слушали лекцию доктора Грэхема, в которой он излагал свою теорию животворной силы всесущего флюида, эфира, и давал ей научное обоснование.

По теории Грэхема, этот всесущий флюид пронизывает все живые творения. Они существуют лишь в нем и благодаря ему. Но эта небесная субстанция так тонка и неуловима, что до сих пор не удавалось заставить ее служить человечеству. Теперь же, когда открыты магнетизм и электричество, эта высшая цель всех наук достигнута. Наступил новый золотой век, к людям возвращается долголетие доисторических поколений; гений и красота, до сих пор выпадавшие лишь на долю немногих избранных, становятся достоянием всех людей; человечеству возвращено неисчерпаемое плодородие природы. Осуществилась мечта древних греков о вечных красоте и юности. Наука вырвала у богов Олимпа их тайны; открытые ею животный магнетизм и электричество эфира стали для новых земных богов пищей и питьем, нектаром и амброзией.

Внезапно в зале стало темно. В воздухе разлился сладкий аромат амбры; таинственно, как бы издалека донеслись первые тихие аккорды; вспыхнули и засверкали цветовые созвучия и слились с нежными детскими голосами в единую музыку сфер, воспарившую к небесам.