Арнольд Цвейг - Воспитание под Верденом

Нигль охотно поддакивает, но без особой убежденности. Он доволен собой: уже давно капитану не жилось так хорошо. Он сумел уладить тяжелый конфликт, неприятный для всех участников, и это лишний раз укрепило в глазах всех посвященных его репутацию, как настоящего отца своего батальона. К сожалению, его третья рота в последние недели снова понесла потерю: один из унтер-офицеров погиб геройской смертью, и Нигль, преисполненный горести, сообщил об этом родным. Покойный был, к своему несчастью, несколько месяцев тому назад замешан в деле, которое угрожало ему военным судом; Ниглю удалось затянуть следствие до тех пор, пока тот не погиб. Случайность, конечно. Да, батальон на опасных передовых позициях; но что же оставалось делать, как не удалить из роты человека, который выносит сор из избы? Пусть не жалеет нам немного мяса, рома и сахара. И вот француз не успокоился до тех пор, пока не отправил унтер-офицера Кройзинга на тот свет!

Майор Янш внимательно прислушивается к добродушной болтовне баварца, не привыкшего к портвейну®

Дисциплина — прежде всего, субординация — превыше всего! Унтер-офицер, который клевещет на своих камрадов, разлагает роту. Ничего нет опаснее этого тайного недовольства в армии, питаемого речами и наглыми расследованиями разных политиканов. Эти люди беспрестанно критикуют германскую армию: то им не нравится довольствие, то система отпусков, то порядок рассмотрения жалоб. Как же командиру держать в руках свою часть, если нижние чины знают, что штатские всегда могут вмешаться в его распоряжения? Только Пангерманский союз всегда понимал, чем государство обязано своим вооруженным силам. Слышал ли коллега о Пангерманском союзе?

— Ах, — легкомысленно говорит Нигль, — к чему все эти союзы и требования? Вот, например, его люди из третьей роты очень спокойно прошли мимо случившегося и продолжали работать. Ну, конечно, поговорили немного о том, что вот, мол, кому француз уготовил геройскую смерть. Впрочем, ведь Кройзинг не пробыл на позиции и двух месяцев. Сменить его нельзя было: в сражении под Верденом не всегда все разыгрывается как по нотам, а добровольцев себе на смену он не нашел. Кроме того, он собирался осенью в юнкерскую школу и поэтому вынужден был примириться с пребыванием на фронте. Не правда ли? А вот теперь тут объявился еще его брат, лейтенант из саперов. Он хотел бы получить вещи, оставшиеся после убитого. Но он не может их получить: их полагается отослать родителям в Нюрнберг, и они уже отосланы, — в третьей роте работа ют очень аккуратно. Полевая почта ежедневно перевозит три миллиона почтовых отправлений, доporoй сосед; ну, естественно, кое-что задерживается в пути, а кое-что и теряется. Так вот, все закончилось мирно, и военный судья Мертенс может положить это дело под сукно.

Майор Янш сидит, покручивая длинные усы и выпучив глаза на баварца. Да, это человек со смекалкой. А по внешнему виду этого не скажешь. Совершенно ясно: служебные интересы в экстренных случаях подсказывают такие выходы из положения, до которых старый служака, как он сам никогда не додумался бы. Надо запомнить на всякий случай. Его, Янша, мысли всегда парят слишком высоко? между тем не надо быть гордым, надо учиться — даже вот у такого баварского забулдыги. Он благодарит коллегу за комплимент и увлекательную получасовую беседу. Нигль вытирает губы и встает. В три четверти двенадцатого у него встреча с дивизионным священником Лохнером, который возьмет его в свою машину. Со святым отцом он, конечно, не будет вести подобных разговоров, ибо пути господа неисповедимы и тварь земная не смеет истолковывать их, а тем более в целях корысти. Баварец убегает рысцой, пруссак остается еще некоторое время, затем приказывает с тяжелым сердцем — он очень бережлив — записать на его счет четыре бокала портвейна и сигару, всего сто четырнадцать пфеннигов. Впрочем, он утешает себя: одно то, что он-сегодня узнал о сообразительности и образе мышления баварцев; стоит этих денег. В глубокой задумчивости, заложив руки за спину, майор, медленно спускается по лестнице и выходит на улицу, залитую ярким солнцем.

Военный судья Карл Мертенс — сын знаменитого германского юриста. Комментарии его отца к гражданскому праву, создавшие ряд важных определений, легли в основу общепринятых юридических толкований. Книга эта просто называется «Мертенс»; автора ее неоднократно принимал император. Сын рос под сенью отцовских забот. Он становится превосходным ученым и, сравнительно рано — профессором истории права; его самого больше привлекает история культуры, но только дурак мог бы Пренебречь теми преимуществами в германском юридическом мире, которые связаны с именем «Мертенс». В начале войны он, исполненный воодушевления и веры, отправляется на фронт. Затем наступает отрезвление. Карл Мертецс вспоминает о том, что человек он миролюбивый, и принимает, хотя и не без колебаний, назначение в военный суд. Он любит книги, очень страдает от отсутствия хорошей музыки. Чтобы иметь возможность играть в четыре руки, он берет к себе в помощники адвоката-еврея, талантливого пианиста; когда же он находит в маленьком городке Мон-меди музей с пастелями и картинами лотарингского художника Бастьен-Лепажа, то чувствует себя вознагражденным за многое. Он совершенствуется во французском языке, читая романы Стендаля. Беззаботно протекает его жизнь в Монмеди. Но в эту спокойную жизнь ученого, равнодушно относящегося к своим немногим юридическим делам, врывается лейтенант саперной части Эбергард Кройзинг и переворачивает ее вверх дном.