Михаил Ишков - Никола Тесла. Изобретатель тайн

Итак, перед нами два Теслы — одному интересны деньги, другому нет.

Январь, 1943 год

Гостиница «Нью-йоркер»

— Глупости! — повысил голос старик. — Ну, где вы там? Здесь? Хорошо. Запомните — я всегда был равнодушен к деньгам. Можно сказать, раздавал их направо и налево, но в тот день мне до смерти нужны были деньги. Не мог же я явиться к Эдисону в костюме, в котором спал на пароходе!

Двадцати долларов мне хватило на сытный обед, номер в гостинице и на прогулку по великому городу. Как раз в эти дни в Нью-Йорке открылся Бруклинский мост [13]. Статуя Свободы еще стояла в строительных лесах. Через несколько недель состоялось ее открытие, и я, человек издалека, с другой, как вы выражаетесь, планеты, присутствовал на нем.

На следующий день я явился на Герк-стрит — это в Нижнем Манхэттене, неподалеку от биржи на Уоллстрит. Бачелор встретил меня на пороге и провел к «колдуну из Менло-парка».

Эдисон оказался прост в обращении. Он с ходу поинтересовался у Бачелора, «не питается ли новичок человеческим мясом»?

Вообразите, какой ужас я испытал, услышав подобный вопрос. Неужели великий Эл незнаком с «элементарными нормами гигиены», запрещающими людям употреблять человечину в пищу? Удивленный, я поинтересовался — неужели в Америке плюют на гигиену? Затем поинтересовался:

— Разве я похож на «исчадие ада»?

Эдисон засмеялся:

— Как же! Ведь вы родом с Балкан, а там каждый второй вампир, не правда ли? Как Дракула. Что касается пищи, я каждый день ем «валлийского кролика» [14]. Это единственный завтрак, который в состоянии восстановить умственные способности после утомительных часов работы.

Я решил последовать примеру великого человека, однако мое восхищение скоро растаяло.

Сравнение с Дракулой было наименее безобидной шуткой из тех, которые позволял себе Эдисон в отношении со своими сотрудниками. В его лаборатории было заведено трудиться по двадцать часов в день, а чтобы сотрудники не тратили слишком много времени на гигиену, подключал к умывальнику напряжение. И даже с этими проказами я мог бы смириться, если бы Эдисон проявил хотя бы малейший интерес к переменному току.

Эдисон крепко устроился на постоянном токе. Все его приборы — от знаменитого тиккера и фонографа до ламп накаливания и кинетоскопа [15]— использовали постоянный ток.

Я был неопытен и надеялся образумить Старика, ведь за то, что я, не считаясь со временем, отремонтировал неправильно установленные динамо на океанском лайнере «Орегон» — первом пароходе с электрическим освещением, он назвал меня «чертовски хорошим парнем». Мы встретились в пять часов утра на Пятой авеню, по пути на фабрику.

Эдисон, Бачелор и другие работники возвращались домой.

— А вот и наш парижанин, праздно шатающийся ночь напролет, — заявил Эдисон.

Когда же я сообщил ему, что возвращаюсь с «Орегона», где починил обе машины, он лишь молча посмотрел на меня… Тогда-то он и бросил Бачелору насчет чертовски хорошего парня.

С этого дня мне была предоставлена полная свобода действий.

Я трудился как вол и все ждал удобного случая, чтобы откровенно поговорить со Стариком насчет своего мотора. Я не обращал внимания на всякие штучки, творившиеся вокруг меня.

Некто Гарри Лайвор, например, хвастался при мне соглашением с Эдисоном и Бачелором, в результате которого его компания получила десять тысяч долларов за разработку трансмиссионной передачи. Эдисон и Бачелор предоставили оборудование и средства, Лайвор — инструменты и рабочих.

Я был поражен неслыханной щедростью хозяина и попросил у Гарри совета, как получить прибавку к своей скромной зарплате в восемнадцать долларов в неделю и увеличить ее до более солидной суммы в двадцать пять долларов. Лайвор охотно взял на себя труд переговорить с Бачелором, но, к своему удивлению, получил резкий отказ.

— Нет, — ответил Бачелор, — в лесу полно таких людей, как Тесла. Я могу нанять их сколько угодно за восемнадцать долларов в неделю.

Потом, когда я окончательно встал на ноги, Гарри признался мне: «Бачелор, должно быть, имел в виду леса, которые невозможно отыскать в окрестностях Гарлема».

Я работал у Эдисона с 10.30 утра до 5.00 следующего дня, а все оставшееся свободное время отдавал индукционному мотору, работавшему на переменном токе.

Разговор состоялся в невыгодный для меня момент — за несколько месяцев до этого умерла первая жена Эдисона, а конкуренты Джордж Вестингауз и Элайхью Томсон [16]донимали его своими попытками поколебать, казалось, незыблемый приоритет Эдисона в производстве электроосветительных приборов. Первым по силе ненависти, конечно, следует считать Томсона, сумевшего ловко обмануть Старика в патентном споре. Оба — и Вестингауз, и Томсон — ратовали за переменный ток, а тут еще какой-то мальчишка с Балкан, земляк Дракулы, набивается к нему в компаньоны с тем же самым «дохлым кроликом». Эдисон отказывался прислушиваться к самым разумным доводам, а в конце разговора приказал: «Более никогда не упоминай при мне об этом переменном ублюдке».