Берды Кербабаев - Чудом рождённый

— Хочешь оправдать Мухаммеда? — рассмеялся Атабаев.

— Сам знаешь — давно я забросил свою чалму за порог мечети.

— Тем лучше. Думаю предложить тебе одно дело.

— Думаешь сделать из меня антирелигиозного лектора?

— Тут будет занятие посложнее. Есть много молодых женщин — вторых, третьих жен. Они хотят разойтись, с мужьями, но куда им податься? Есть много девушек, которых хотят продать. Куда им бежать? Словом, многие стремятся к новой жизни, и надо бы их собрать в одном месте и воспитать их так, чтобы они могли стать независимыми советскими работницами.

— Неплохо придумано!

— Вот мы и собираемся открыть в Мары интернат. Уже есть приказ. Только трудно найти человека, которому можно доверить. Думается, надо поручить это святое дело твоей совести…

— За что такая напасть на мою бедную голову?

— Я не раз пытался привлечь тебя к работе. Теперь я не предлагаю, а просто обращаюсь к твоей совести…

— Я ведь беспартийный.

Зато коммунисты доверяют тебе.

Абдыразак молчал, опустив голову. Атабаев воспользовался его задумчивостью и быстро спросил:

— Как же назовем женский интернат? Имени Кемине — подойдет?

— Уже есть средняя школа имени Кемине.

— Верно. Как же тогда?

— Если повеселее — имени Молланепеса. Посолиднее — имени Махтумкули.

— Итак, поздравляю директора интерната имени Махтумкули!

— Экой ты! Вьюк хочешь взвалить, еще не посадив верблюда!

— Был бы инер, а вьюк на земле не останется.

Абдыразак прищурился, покачал головой.

— Весь вечер говоришь о женщинах, а сам живешь один. Только старуха скучает на кухне. Непонятно.

Атабаев вдруг сделался мрачен, точно туча.

— Знаешь, как русские говорят: одна голова не бедна, а коли бедна, так одна…

А утром в Совнаркоме его сердитый голос слышался даже в коридоре. Не поздоровилось на этот раз наркому просвещения.

— Бяшим Перенглиев? Салам! Почему не сообщите об открытии женского интерната? Нет помещения? Я не наёмный раб, чтобы работать за вас! Если все буду делать, умрете от скуки! Приказываю в течение трех дней открыть интернат! Затянете — не ждите добра! Понятно?.. — и трубка полетела на рычаг, чуть не расколовшись надвое.

В комнату заглянул секретарь, Атабаев раздраженно отмахнулся от него. Он походил по кабинету, оторвал сухой листок от цветка на окне, потом сел на диван в стороне от письменного стола и вдруг успокоился. Ведь в сущности разбушевался попусту. Как быстро появляются у человека вельможные привычки! Приказ — вынь да положь, чтобы было исполнено в ту же секунду.

Он рассеянно поглядел в окно. Если сидеть в кресле за столом, — города не видно. Видна только церковь Михаила Архистратига. Мгновенный прыжок мысли — и кажется, что эта минута уже была, что она возникла вторично. Вот так же несколько лет назад он смотрел на колокольню из окна облисполкома, и Сары Нурлиев ему сказал: «Должность у тебя большая, вот и поучаешь…

Тогда это прозвучало нелепо, а ведь этот левак-загибщик в чем-то оказался прав, проявил чутье и проницательность. Не то вспоминается. Надо почаще вспоминать Ленина, его статьи о бюрократизме и самому хватать себя за руки, за глотку.

Атабаев снял телефонную трубку.

— 4—22… Перенглиев? Знаешь, Бяшим, кажется, у меня дурной характер. Власть, что ли, меня испортила? Сам не замечаю, как начинаю грубить и командовать. Прости, пожалуйста… — это прозвучало совсем по-детски. Он помолчал и строго добавил. — А с интернатом всё-таки поторапливайся.

Он был весёлым, великодушно отпустил все грехи нерасторопным работникам, даже помахал рукой из машины милиционеру, стоявшему у подъезда Совнаркома, когда приехал из Москвы с нефтяной комиссией академик Губкин, и они без промедления отправились на вокзал.

Наконец-то самый знающий на свете человек глянет на Нефтяную гору и скажет туркменам, богата ли их земля нефтью или её едва хватит на то, чтобы лечить болячки на верблюжьих горбах и заправлять лампы в аулах. Оправдает ли свое старинное название Небит-Даг — гряда плоских холмов, раскинувшаяся в западной пустыне посреди солончаковой равнины, где когда-то бурлил полноводный мутный Узбой, пока не высох и не иссяк до самого дна под знойным солнцем?

Это была личная атабаевская инициатива— пригласить авторитетную комиссию, его личное достижение — приезд самого Ивана Михайловича. И всю дорогу в вагоне Атабаев был оживлен, рассказывал академику, как в дни молодости предприимчивые дельцы нанимали нищих кочевников и они за гроши набирали нефть в бурдюки прямо из трещин на склонах Небит-Дага и потом на верблюдах везли ее в Хиву и Бухару, чтобы выгодно продать на базаре.