Джейсон Гудвин - Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов

Естественной защитой кочевников была незаметность. Оседлые люди, чтобы спокойнее было жить, порой предпочитали делать вид, что просто их не замечают Они сливались с тенями, скалами и деревьями. Государство стремилось выкурить кочевников из их укрытий и принудить к оседлой жизни, чтобы удобнее было собирать налоги. Но сделать это оказалось не так-то просто.

Османы были вынуждены признавать полномочия примерно тридцати племенных вождей в горных районах Курдистана и Армении. Относительной независимостью пользовались вожди Северной Албании. Племена юрюков, кочевавшие по Анатолии, вступали (или не вступали) в контакт с властями по собственному желанию. Некоторые из них придерживались шиизма, другие — суннизма, и зачастую было невозможно отличить одних от других. Они разговаривали на разнообразных диалектах турецкого языка и отличали друг друга по своим стадам (у одних, скажем, белые овцы, у других — черные козы) или по месту предполагаемого происхождения. За их передвижениями пристально следили, и если племя нарушало правило, запрещавшее задерживаться на одном месте более трех дней или наносило ущерб имуществу оседлых жителей, в дело немедленно вступали особые карательные отряды.

Юрюки жили кланами и женились на одноплеменницах, если только им не случалось украсть девушку из соседнего племени. (Кража невест практиковалась полукочевниками по всей Анатолии, тогда как среди оседлого населения она, как правило, была традиционной театрализованной частью брачного ритуала. У крымских татар был следующий обычай: родственники и подружки невесты преследовали отряд жениха до самого его шатра, после чего подружки начинали умолять ее не слезать с коня, а родственники жениха — наоборот, слезть и раздать всем подарки.) Бродячим ремесленникам, которые лудили посуду и делали всякий мелкий ремонт, платили вскладчину маслом и сыром. У каждой замужней женщины был свой собственный шатер, где она пряла, вязала и сбивала масло; она могла также ухаживать за верблюдами или козами, собирать дрова и носить воду и при этом никогда не закрывала лицо.

Маршруты юрюков были отмечены могилами их предков, располагавшимися обычно под каким-нибудь святым деревом; когда они проходили мимо, то бросали на могилу по нескольку камней или привязывали к ветвям тряпочки и деревянные ложки.

Цыгане, другой бродячий народ, были известны тем, что учили медведей танцевать, предсказывали судьбу, готовили магические зелья, пели на свадьбах, работали по металлу и торговали лошадьми; суровые обычаи их собратьев по кочевой жизни, похоже, не производили на них особого впечатления. О них весьма мало что было известно, повсюду их презирали, но посадить цыгана в тюрьму мог только в высшей степени жестокий человек.

Влахи, балканские пастухи, передвигавшиеся с места на место пешком, разбивавшие шатры из козьей шерсти под полуденным солнцем и говорившие на латинском диалекте (что породило романтическую теорию о том, что они — потомки заблудившихся легионеров Траяна), были православными христианами. Османы, бывало, нанимали их охранять горные перевалы и следить за передвижениями противника; однако влахи то и дело переходили с одной стороны на другую, а к границе относились с величайшим презрением. Слово «влах» означает «чужак». Эти мрачные люди в домотканых дождевых плащах бродили вместе со своими косматыми мастифами по холмам, от одного селения к другому, всюду что-нибудь покупая и продавая, так что греки говорили, что пять влахов — это уже рынок. Те же греки посмеивались над ними за их упрямую сухопутность — слово «влах» в греческом стало обозначать человека, который никогда не видел моря. На балканских горных хребтах обитало множество разновидностей влахов: хромые влахи, черные влахи, албанские влахи, арумыны, саракацаны, забирающиеся далеко в Анатолию; некоторые из них утверждали, что они вовсе не влахи, другие же, напротив, притворялись влахами; третьи, о которых даже в сороковые годы XX века мало что было известно, кочевали со своими стадами и по Балканам, и по Анатолии и говорили, похоже, на древнегреческом языке, не претерпевшем изменений со времен Христа; четвертые считались самым грязным народом на свете. В конце XIX века Элиот писал об одном влахе, который построил себе летнюю резиденцию в холмах и оказался таким домовитым хозяином, что однажды починил разбитое окно, купив новое стекло, вместо того чтобы заделать пробоину куском оберточной бумаги, — «случай, насколько можно судить, беспрецедентный для Леванта».