Борис Васильев - Ольга, королева русов. Вещий Олег

– Все ты унесла с собою, – тихо сказал он уже холодной Берте, выпустив наконец ее из объятий. – Все…

Оставалось последнее, заставить Игоря взять в жены Ольгу, чтобы не прерывался правящий род конунгов русов хотя бы и в женской линии. Чтобы, греясь у благословенных костров Вальхаллы, утешать себя тем, что на Киевском Столе сидит внук. Сын горячо любимой дочери и презираемого сына Рюрика.

Однако Игорь всячески избегал Ольги, угрюмо замыкался в ее присутствии, если случалось встречаться, порою теряя собственное лицо, хотя был намного старше и по всем законам смущаться должна была бы она. Но Ольга оказалась на редкость живой, непосредственной, кокетливой и весьма умной девочкой. Это приводило Олега в восторг.

Если в Ольге просматривались как завтрашнее женское обаяние, так и мужской ум, то в сыне Рюрика еще в отрочестве обозначилась одна весьма настораживающая черта. Уже тогда он не стремился в общество девочек и вообще терялся и сникал в присутствии женщин. Особенно своих ровесниц, предпочитая им ровесников. Поначалу это не очень бросалось в глаза, но с годами ровесники становились все пригожее, а Игорь в общении с ними – все улыбчивее. Приметив это, бояре-думцы сильно озаботились, тайно посовещались между собой и в конце концов поручили старшему – Годхарду – поставить в известность самого Олега об этой странности князя Игоря.

– Худая весть, – вздохнул Олег. – Пригожие любимцы – ребята плечистые?

– Плечистые, конунг Олег.

Немногим дозволялось обращаться к Великому Киевскому князю по его первому родовому званию: наследственный конунг русов. Он взлетел на немыслимую высоту, став великим князем всех земель окрест Киева: славянских, русских, чудских – даже кочевников Дикой Степи. Конунг был всего-навсего племенным военным вождем, прошлое звание как бы принижало достигнутое ныне положение, но троим – другу детства воеводе Зигбьерну, мужу воспитанницы Нежданы боярину князя Игоря Сигурду и главному советнику Годхарду– подобное обращение дозволялось в беседах с глазу на глаз И прозорливый Годхард отлично понимал, когда этим можно пользоваться с наибольшей выгодой как для себя, так и для общего дела.

– Значит, надо подсунуть ему опытную рабыню, – сказал великий князь. – Правда, Сигурд уже пытался это сделать, но подсунул молоденькую девчонку, с которой не всякий взрослый муж управится. Кто у нас особый сладострастник?

– Я, – улыбнулся Годхард. – Дело не может выходить из дворца, конунг. Я понял это и разыскал и пригожую, и опытную.

– Ну, и?…

– Он так ее избил, что красотку пришлось тут же продать византийским купцам за четверть цены.

– А ты своего не упустишь, – проворчал Олег. – Значит, и второй опыт дал тот же результат. Худо. – И озабоченно повторил: – Очень худо.

Он думал о своей дочери. Новость не сулила ей приятной женской доли. А его лишала надежд на столь ожидаемых внуков, продление династии и полное блаженство в благословенных краях Вальхаллы после окончания земной жизни.

– В его окружении есть твои люди?

– И очень надежные. – Советник помолчал и осторожно добавил: – Такие, что им можно поручить и…

Он резко махнул рукой, изображая удар кинжалом. Олег строго глянул на него, и глаза его вмиг заледенели.

– Ив мыслях не храни. Никогда! Игорь – законный сын Рюрика. Мы удерживаем славян в повиновении только тем, что они когда-то принесли роту на верность покойному Новгородскому князю. Я напомнил им об этом сразу же по взятии Киева, когда поднял Игоря на руках. Теперь пришлось напоминать тебе?

– Прости меня, мой конунг. Я не подумал.

– Так думай! И я буду думать. Ступай.

Годхард, поклонившись, направился было к выходу, но великий князь остановил его:

– Погоди. О болезни… – Князь подчеркнул это слово. – О болезни Игоря должны знать четыре человека: я, ты, Сигурд и Зигбьерн. Дальнейшее распространение слухов равносильно измене, ты понял меня?

Годхард снова поклонился.

– Сколько человек было на острове, где мы прятали Игоря? – помолчав, спросил Олег.

– Двадцать три дружинника, шесть челядинцев и семь женщин. Три старухи и четыре молодки. Всего тридцать шесть человек, мой конунг. Роковая цифра.

– Роковая цифра, – вздохнул Олег. – Старухи занянчили мальчишку, пока воины нянчились с молодками. Сколько человек живы из этих тридцати шести?

– Ни одного. Я проверил.

– А семьи? Они могли что-нибудь наболтать в домах.

– Проверю.

– Немедленно. И – беспощадно. Что ж, будем думать. Ступай, Годхард. И помни: об этом знаем только мы четверо…