Сергей Алексеев - Возвращение Каина (Сердцевина)

Кирилл с Надеждой Александровной явились домой около четырех часов, нагруженные покупками, — ездили в Москву за продуктами подешевле, но по дороге сосчитали, что ничего не выгадали и только намучились.

— Не приехал? — с порога спросил Кирилл, имея в виду старшего Ерашова.

— Приехал! — воскликнула Аннушка. — Олег, выходи!

Олег вышел из комнаты с книгой в руках, как-то невыразительно кивнул. Кирилл смотрел на него и не узнавал! Было полное ощущение, что перед ним чужой, незнакомый человек.

— Олег? Какой ты стал… — проговорил он. — Я так давно тебя не видел…

И не от чувств, а скорее по надобности бросился к нему, обнял, помял в руках безвольные плечи брата.

— Я рад за тебя, Кирилл, — сказал Олег. — У тебя очень красивая невеста.

Он скромно сел в углу за камин и больше не сказал ни слова, пока вокруг суетились и накрывали на стол. Аристарх Павлович поджидал Валентину Ильинишну и часто выбегал на крыльцо, но она задерживалась, и сели без нее. И тут Олег встал и сказал:

— Прошу всех встать.

— Это еще зачем? — весело спросил Кирилл, раскупоривая бутылку вина.

— Нельзя же садиться за стол без молитвы, — наставительно проговорил Олег и поискал глазами по стенам. — Аристарх Павлович, где у вас иконы?

— А нет икон! — пропел Аристарх Павлович и встал. — Лежат где-то в шкафу.

— Ну что же, так помолимся, — не смутился Олег. — Встаньте, прошу вас.

Возникла небольшая выжидательная пауза: молиться за столом было непривычно, и все растерялись. Олег стоял и ждал. И Аристарх Павлович с Аннушкой стояли. Засмущавшись, вскочила Надежда Александровна.

— Встаньте, помолитесь, — вдруг сказала бабушка Полина. — А мне уж позвольте сидеть.

— Ну и дисциплинка в вашем монастыре, — весело пробормотал Кирилл и встал. — А я молиться не умею. И вообще некрещеный.

— Очень плохо, брат, — вздохнул Олег и стал читать молитвы.

Эта неловкость, происшедшая в начале ужина, внесла напряжение и как бы свела на нет предполагавшееся веселье. Все стали есть молча, перекидываясь лишь взглядами, а Олег же вовсе не поднимал глаз и, вяло ковыряя вилкой салат, показывал пренебрежение к еде. Кирилла такое мрачное застолье выводило из себя — он и так намолчался в дороге да в магазинных очередях.

— А что, Полина Михайловна, раньше всегда молились перед едой? — спросил он, глядя на брата.

— Где как принято было, — пояснила она. — В одном доме молились, в другом лишь крестились.

— Как же у Ерашовых?

— Ерашовы были люди военные, — медленно проговорила бабушка Полина. — И в церковь-то ходили по великим праздникам. Купцы набожные были, а дворяне — люди вольные, как сделал, так и хорошо.

— Это мне нравится, — одобрил Кирилл.

— Тебе, Кирилл, необходимо принять крещение, — заметил Олег. — До свадьбы надо успеть.

— Это еще почему?

— Как же ты под венец пойдешь? — спокойно спросил Олег. — Батюшка тебя и не допустит.

— Под венец? — Кирилл посмотрел на Аннушку. — Мы что, пойдем венчаться?

— Ой, как я хочу венчаться! — возликовала Аннушка. — Так красиво! Я видела… Кирилл, давай после загса сразу обвенчаемся?

— Как же вы так, — укоризненно заметил Олег и отложил вилку. — Через несколько дней свадьба, а только сейчас заводится разговор о венчании? Не понимаю…

— Кирилл, давай! — наседала Аннушка. — Представляешь, над нами будут держать короны! А два пажа понесут шлейф…

— Аннушка, с тобой я пойду куда захочешь, — заверил Кирилл. — Венчаться так венчаться… Но я не хочу, чтобы меня насильно заставляли выполнять все эти обряды.

— Есть такой путь к вере — через обряд, — терпеливо объяснил Олег. — Благодать входит в душу человека через таинства христианских обрядов.

Кирилл вдруг бросил ложку и взмахнул руками:

— А я не хочу! Не хочу никакой обязаловки! Не хочу насилия над собой!.. Позвольте узнать, что изменилось в нашей жизни? Ничего! Одно политическое насилие над личностью сменилось другим. Только и всего!

Олег побледнел и, опустив голову, стал постукивать костяшками четок. Вновь назревала размолвка, судя по настроению братьев, готовая перерасти в ссору.

— Кирилл! — одернула его бабушка Полина. — Ты не умеешь вести себя в обществе. Нужно уважать чужие чувства, тем более чувства родного брата.

— Нет, а мои чувства уважают? — взъерепенился тот. — Я не против веры. Если это нужно — готов креститься, идти под венец. Но чтобы это стало не просто обычаем, а моей личной потребностью.

— Откуда же взяться потребности, если душа твоя, брат, в мерзости? — с отеческими нотками проговорил Олег. — Если она еще слепая?