Сергей Алексеев - Возвращение Каина (Сердцевина)

— Это как царь? — не поверил Мишка.

— Нет, не царь. Царь — это электростанция, которая ток вырабатывает. На мне только провода висят.

— А кто у нас тогда будет царь? — не отставал Мишка. — Президент, что ли?

— Президент — не царь, — заметил Аристарх Павлович. — Он — динамо-машина: когда ее крутят — она ток вырабатывает. А если не крутят — кусок железа. А царь должен сам крутиться и ток по проводам пускать. Он один как целая электростанция.

— Кто же будет у нас царь? — спросил Колька.

— Ты и будешь!

— Я?

— Ты! Ты будешь Николай III, государь российский.

— А я? — потянулся Мишка к брату. — Кто тогда буду я?

— А ты — великий князь, — объяснил Аристарх Павлович. — Я вам одну тайну открою. Только молчать! Государственная тайна!

Мальчишки огляделись. Аристарх Павлович склонил их головы к себе, сказал полушепотом:

— Мне доверено воспитать из вас царевичей. Жребий пал на вас! Будет новая династия Ерашовых. Были Романовы, теперь Ерашовы.

— Ну да! — неуверенно засмеялся Колька. — Почему на нас? Придумал!..

— Потому что вы — боярского рода! — строго сказал Аристарх Павлович. — Мужи бо ярые! Придет время — сядешь на престол и станешь править.

— Как президент?

— Как государь!

— А кто меня посадит? Всем же хочется царями…

— Всем хочется, но выбор-то на вас упал! Соберется Земский собор в Москве, а я вас приведу и покажу, каких воспитал царевичей. Народ и посадит. Может, Николая по старшинству, а если не подойдет — Михаила.

— Почему не тебя? — спросил Колька. — Ты же сказал, тоже боярин

— А меня, брат, в детстве сильно пороли, — признался Аристарх Павлович. — Кого пороли — тому уж царем не быть.

— Как ты нас будешь воспитывать? — поинтересовался Мишка — Если мы — царевичи, то ведь все нас должны слушаться!

— Вот уж, Михаила Алексеевич, хрен тебе с редькой! — отрезал Аристарх Павлович. — Покуда вас не признают за царственных особ на Земском соборе — мне велено держать вас в полной своей власти.

— Значит, жвачки не будет, — тоскливо проронил Мишка.

— Какая там жвачка! — отмахнулся Аристарх Павлович. — Только особо приближенные могут видеть, как царевич кушает. А государь — так подавно. Представь себе, сидишь на престоле, а во рту у тебя — резина! Мочалка!

— А Клинтон жует, — заметил Колька. — По телевизору видел…

— Клинтон ведь всего-навсего президент, даже не боярин. Пока он добрался до своего кресла, его сто раз выпороли. Президенты, они все поротые, потому их часто и меняют.

— Кто их порол? — не поверил Мишка.

— Кто? — задумался Аристарх Павлович. — А сначала родители, потом начальники. Потому они и жуют резину. Жевать — дело не царское.

— У нас же демократия! — вспомнил Колька. — При демократии никого не бьют. А при царе били.

— Нет, брат Николай Алексеевич, не прав ты оказался, — Аристарх Павлович потрепал его по затылку. — Демократия — это когда поротый президент управляет поротым поголовно народом и все делают вид, будто никто их сроду пальцем не трогал. А если царь сам с рождения битым не был, то вокруг себя битых держать не станет и других бить ему не с руки. Не поротому стыдно людей унижать. Это же все одно, что себя выпороть.

Мишка вдруг смутился, погрыз ноготь и спросил с надеждой:

— Это же неправда, что Кирилл папу убил в Белом доме? Неправда же?

— Конечно неправда! — заявил Аристарх Павлович. — Кто тебе сказал?

— Колька слыхал…

— И слыхал! — подтвердил Колька. — Аннушка маме рассказывала про Кирилла, а мама Аннушке — про папу. Кирилл приехал на танке и расстрелял папу из пушки.

— Ну вот что, царевичи, — прервал Аристарх Павлович. — Ваш дядька в самом деле приезжал на танке и стрелял. Его обманули. Ему дали много-много жвачки и сказали — стреляй. Вы же подрались из-за нее? Подрались! Из-за жвачки все дерутся. Вот и Кирилл тоже купился и пошел против брата. Потому что не царевич.

— Почему не царевич? — засомневался Мишка. — Он тоже боярского рода.

— Потому что дядя ваш жил в детдоме, — объяснил Аристарх Павлович. — И его пороли. После этого всякий боярин становится не яркий муж, а просто яростный человек. Надо его помиловать. Казнить-то просто, раз — и голова с плеч. А миловать приятно. Долго помнишь, кого миловал. А казненных приходится поскорее забыть.

— Мне что-то не верится, — вдруг сказал Колька. — Какой из меня царь?

— Сейчас-то никакой, — согласился Аристарх Павлович. — Просто балбес пока. Но вот я вас вскормлю, и будете вы царские особы.