Юсуф Зейдан - Азазель

Оглядев притихшую аудиторию, Гипатия начала читать лекцию, которую я попытаюсь здесь отчасти воспроизвести.

«Друзья, недавно с острова Родос я получила несколько писем, в которых обнаружила замечания и отклики на свои предыдущие лекции, где объясняла некоторые положения достопочтенного Диофанта {54} 54 Диофант Александрийский — древнегреческий математик, живший предположительно в III в. н. э. Основное произведение Диофанта — «Арифметика» в тринадцати книгах, из которых сохранились только шесть первых. , изложенные в его замечательном труде и касающиеся неизвестных количественных величин. Ввиду особой специфичности этой темы, я полагаю, мы сможем обсудить ее по окончании лекции, чтобы не нагружать присутствующих здесь неспециалистов в математике. Хотя я убеждена, что философия, о которой многие из собравшихся сегодня хотели бы поговорить, может основываться исключительно на математических постулатах. Да будет вам известно, братья и сестры, что великий Платон {55} 55 Платон (428/427–348/347 до н. э.) — древнегреческий философ, ученик Сократа, учитель Аристотеля. В 387 г. Платон основал в Афинах собственную школу. велел написать на дверях своей школы в Афинах такую фразу: «Да не войдет сюда тот, кто не знает геометрии!»»…

Я просто пожирал Гипатию глазами, и она пару раз посмотрела в мою сторону, что привело меня в совершеннейший восторг. Я много лет изучал философию в Ахмиме, но не слышал там ничего подобного тому, о чем говорила эта женщина. На прекрасном греческом языке она объясняла нам, как человеческий разум может постигать скрытые тайны вселенной и проникать в суть вещей, а затем различать их акциденции и меняющиеся свойства… С ее уст слетали фразы, разъясняющие философские принципы, которые я слышал и раньше, но в ее исполнении они проникали в мое сознание и прочно оседали в голове. Даже такой известный афоризм пифагорейцев, как «Весь мир — гармония чисел» {56} 56 Пифагор полагал, что основа мира — не материя, а числа, которые образуют космический порядок — прообраз общего порядка. Познать мир — значит познать управляющие им числа. Пифагорейцы отрывали числа от вещей, превращали их в самостоятельные существа, абсолютизировали и обожествляли их. , открылся мне по-новому. Благодаря Гипатии, я постиг многие изречения философов, смысл которых ранее был для меня темен.

Мне захотелось стать учеником Гипатии, или даже ее слугой, и до конца дней следовать за ней тенью. Еще я подумал о том, что, может быть, вернусь к Октавии и постараюсь вымолить у нее прощение за то, что три дня обманывал ее. Я признаюсь Октавии, что боялся потерять ее, и поэтому так долго молчал. И она простит меня и примет, и мы будем жить вместе. Я позабуду свои видения, смущавшие меня и вынуждавшие впадать в неосознанный грех… Познакомлюсь с ее хозяином-сицилийцем, когда он вернется из путешествия, и лучше узнаю Гипатию. Я займусь медициной и добьюсь небывалых высот на этом поприще и, возможно, найду лекарство от болезни «гаг»… Меня так захватили эти мечты, что я не заметил, как закончилась лекция.

Но я прекрасно запомнил, что сказала в тот день Гипатия: «Понимание, мои дорогие, бывает не только рациональным, но еще и духовным. Истины, к осознанию которых мы приходим логическим путем или путем вычислений, если не усваиваются нашим духом, остаются сухими фактами, и мы при этом совершенно не способны постичь их красоту… Вот уже несколько часов я беседую с вами и понимаю, что моя лекция слишком затянулась и я утомила вас, за что прошу прощения. Спасибо вам, что пришли сегодня. Через полчаса я вернусь, чтобы поговорить о математике Диофанта, и с удовольствием пообщаюсь со всеми, кому это интересно, но при условии, что они разбираются в вычислениях или, во всяком случае, не испытывают к ним отвращения, равно как и ко мне».

Собравшиеся заулыбались, а некоторые даже хохотнули и стали прощаться с педагогом. Я остался сидеть, где сидел, как камень, втиснутый в пирамиду, как неколебимые выбеленные отроги на нильских берегах моей родины. А куда мне было податься?

Ряды слушателей поредели, остались лишь самые усердные, которые перебрались поближе, на первые ряды. Префект, его свита и несколько слушателей столпились возле длинного стола, стоящего за дверями. Он был уставлен блюдами с разнообразными сластями, о которых упоминал издевавшийся надо мной глашатай в первый день моего пребывания в Александрии. Я не люблю сласти и не стал их пробовать, хотя живот так сводило от голода, что я чуть не падал в обморок. Я скромно удовольствовался лишь последней парой фиников, нашедшихся в моей торбе. Через полчаса префект со своей свитой удалились, а Гипатия вернулась в сопровождении небольшой группы коллег и учеников самого разного возраста. Как и в первый раз, стоило ей подняться на кафедру, зал затих. Нас осталось не больше двадцати человек. Я по-прежнему сидел на своем месте в третьем ряду. Внезапно Гипатия обратилась ко мне: