Юсуф Зейдан - Азазель

— Гипа, все это полуправда! Что ты хочешь у меня выведать? Ты хороший врач, да еще монах, сомневающийся в крещении!

Из уклончивого ответа я понял, что не сумел спровоцировать Нестория и тот не хочет распространяться на темы, которые среди людей нашей веры почитаются неподобающими для обсуждения. Меня распирало от желания узнать его мнение об Арии: о нем говорили разное, а Александрийская церковь ненавидела его больше, чем самого дьявола. Но Несторий попытался охладить мой пыл, переведя разговор на другую тему, — поинтересовался, доволен ли я своим пребыванием в Иерусалиме. Но я не поддался и умоляюще спросил, что тот думает о деле Ария и его идеях.

— Расскажи мне, уважаемый отец мой, что произошло на самом деле, ведь взгляд твой зорок, сердце богобоязненно, дух светел, а разум искателен! Я так хочу узнать все об этом великом деле, что не сплю ночами.

— Изволь. Но сначала давай дойдем до нашей резиденции, меня беспокоит состояние епископа Феодора. Так и быть, раз уж ты просишь, расскажу тебе об Арии по дороге.

Мы не сразу отправились к дому епископа, а, выйдя из церковных ворот, сначала пошли направо, к высокой ограде, затем пересекли большую площадь, тянущуюся от церкви до жилых кварталов у восточной городской стены. Эта часть города достаточно спокойна и малолюдна, поэтому здесь не так шумно. Мы двигались неспешными шагами, часто останавливаясь, чтобы Несторий смог перевести дух, объясняя мне какие-то отдельные тонкие моменты. Так мы бродили около часа или более, и в течение этого времени он рассказал мне то, что я не отваживаюсь поверить бумаге в эти темные и смутные времена.

Я отправляюсь спать.

Сон — это дыхание Бога, которым Он очищает мир от безумия. Когда вся вселенная засыпает — она очищается. Не дремлют лишь наши грехи и воспоминания, которые никогда не успокаиваются. В моем очистительном сне меня посетили пронзительно реалистичные видения. Не все ли, что со мной происходит, истончается и блекнет, превращаясь в видения? Я вижу души умерших близких так отчетливо, будто они рядом. Может, мне доведется умереть во сне или в церкви во время молитвы? Я думаю, именно боязнь кончины, а отнюдь не происки Азазеля, понуждают меня писать. Либо, быть может, я хочу, чтобы мой голос поднялся до таких высот, которые отдалили бы мою смерть… В прошлом месяце во время посещения Алеппо ушел из жизни самый старый из насельников этого монастыря. Он умер в главном храме епархии во время обедни и там же был похоронен. Смерть у Божьего порога очищает от всех грехов. Когда же настигнет меня моя смерть — и где?

Сочинительство пробуждает в сердце затаенные страсти и скрытые воспоминания и вновь заставляет нас задуматься о жестокой действительности. Когда-то давно, в прошлой жизни, меня вдохновляла вера, наполняя радостью мое бытие. Но однажды меня со всех сторон окружил мрак, подняв в душе бурю, которая почти уничтожила меня. Чем закончится история с Несторием после всего, что случилось с ним? До каких пределов дойду я, завершив свое писание? Увижу ли я вновь умершую или исчезнувшую лишь в моем воображении Марту, чей уход навсегда посеял в моей душе тревогу и тоску? И зачем только я позволил ей уехать в Алеппо, почему не запретил петь ночью для пьяных торгашей и разнузданных арабов-кочевников? Я заставил себя забыть о том, что пережил, но ее полные слез глаза продолжают смотреть на меня, и смятение не покидает меня.

— Ты всему виной, именно ты, Гипа, она умоляла тебя спасти ее и спасти себя, но ты смалодушничал.

— Азазель!

— Да, Гипа, это я — Азазель, который приходит к тебе от тебя самого.

Три вещи неизменно мучают меня: страх за судьбу Нестория, угрызения совести из-за того, что случилось с Мартой, и внезапные появления Азазеля. Сколько же еще терпеть мне все это?! И уймутся ли когда-нибудь эти страхи? О Господи, вразуми меня, ибо я…

— Гипа, прекрати заниматься самоедством и закончи рукопись.

— А что я начал записывать?

— То, о чем толковал тебе Несторий у восточной стены Иерусалима. Ничего не бойся и ничем больше не занимайся, а только пиши и не рассчитывай, что кто-нибудь в обозримом будущем прочтет твои воспоминания. Пиши по ночам. Как знать, несчастный, может быть, дней через сорок твоего затворничества к тебе придет известие о новой победе Нестория после пережитого им поражения. Может, тебе доведется второй раз встретиться с Мартой, одетой в пленительный дамасский наряд, и провести с ней в покое и счастье остаток дней.