Юсуф Зейдан - Азазель

Затем Несторий поинтересовался остальным содержимым моего тайного хранилища. Я показал ему мешок, в котором хранил египетские тексты. Он спрашивал о названиях коптских книг и папирусных свитков, и я отвечал, порой даже упреждая его вопросы. Он долго изучал коптский перевод маймора {19} 19 Маймор (маомар) — в переводе с иврита означает речь-лекцию ребе, обычно программную, привязанную к торжественному событию. У европейских раввинов был обычай собирать дворы (народ), где и читались майморы, которые либо записывались, либо дословно запоминались специальным хасидом. о путешествии Святого семейства, написанной александрийским епископом Феофилом {20} 20 Феофил — патриарх Александрийский. Занимал александрийскую патриаршую кафедру с 385 по 412 г. Патриаршество Феофила было отмечено борьбой с язычеством и противостоянием оригенизму. Преемником Феофила стал его племянник Кирилл. , и на его лицо легла печаль, а глаза приобрели отсутствующее выражение. Я не мог понять, что так расстроило Нестория, и спросил, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей:

— Маймор о путешествии Святого семейства — известная книга в Египте. Ты видел ее греческую первооснову, отец мой?

— Я видел, но на самом деле задумался о поступках этого епископа. Как мог он рассуждать о Госпоже нашей, Достославной Марии, пользуясь слухами и домыслами, и утверждать при этом, что все, что написано, — правда лишь потому, что он якобы видел ее во сне?.. Хм, а это у нас что такое? Что это за древние свитки на коптском? И что это на них за рисунки?

Я возблагодарил Господа в душе, поскольку разговор явно выходил за рамки обсуждения жития епископа Феофила и его писаний. Я по-прежнему вздрагивал всякий раз при упоминании об александрийских монахах и поторопился ответить на последний вопрос Нестория:

— Ничего особенного, отец мой. Эта книга называется «Главы о выходе к свету дня» {21} 21 «Главы о выходе к свету дня» — сборник древнеегипетских гимнов и религиозных текстов, помещаемый в гробницу с целью помочь умершему преодолеть опасности потустороннего мира и обрести благополучие после смерти. Представляет собой ряд из 160–190 (в разных вариациях) несвязанных между собой глав, различного объема, начиная от длинных поэтических гимнов и кончая однострочными магическими формулами. Название «Книга мертвых» дано египтологом Р. Лепсиусом. , которая рассказывает о Дне Воскресения и о том, что должны свидетельствовать о себе смертные в присутствии богов, по мнению древних египтян… Здесь изображения древних божеств, очень старые.

— Да, прекрасные картинки. А что это за человек, вращающий гончарный круг?

— Его зовут Хнум {22} 22 Хнум — бог-творец, создающий человека на гончарном диске, хранитель Нила; человек с головой барана со спирально закрученными рогами. Хнум — в древнеегипетской мифологии бог плодородия, сын Нуна; бог Демиург, создавший мир на гончарном круге; его священное животное — баран, с головой которого он изображался. , отец мой. Древние считали, что он сотворил человека из гончарной глины, после чего вдохнул в него жизнь. Очень архаичное верование, отец мой. Очень древнее…

— Хнум — какое необычное имя. Оно что-нибудь напоминает тебе, Гипа?

— Да, кое-что напоминает… Но как ты догадался, достопочтенный отец мой?

— Я услышал, как забилось твое сердце, и заметил, как наполнились слезами твои глаза.

До того дня никто не догадывался о моем истинном «я», и я не доверялся никому. Но той ночью я рассказал Несторию о храме бога Хнума, стоящем лицом к Нилу на южной оконечности острова Элефантина, что на юге Египта, недалеко от Асуана. Я поведал ему о древнем величии и святости, которыми были наполнены все приделы и даже ограда этого храма с древнейших времен. Я рассказал ему о своем отце, каждые два дня приносившем рыбу скорбным жрецам, годами не покидавшим пределов святилища. Жрецам, замурованным и скорбящим на обломках своей веры после распространения христианства. Отец всегда брал меня с собой, когда посещал храм, чтобы отдать жрецам половину всего, что попало в рыбачьи сети. Мы подходили к храму, исполненные благоговейного почтения, обычно на заре, чтобы нас никто не заметил.

Я был не в силах сдержать слез, описывая панический ужас, который я, девятилетний мальчик, пережил в то страшное утро, когда на нас из засады прямо у ворот храма набросились приплывшие к южной пристани христиане. Они прятались за скалами у ближайших мостков — и вдруг побежали прямо на нас, как демоны, вырвавшиеся из мрака преисподней. Мы еще даже не успели испугаться их устрашающего вида, как они, выскочив из укрытия, уже окружили нас. Они вытащили отца из лодки и отволокли к камням, чтобы зарезать его своими ржавыми ножами, спрятанными под рваной одеждой. Отцу негде было укрыться, он кричал, призывая своего бога, в которого верил, а они резали его ножами. Меня, скорчившегося на дне лодки, трясло. Жрецы Хнума, в ужасе от раскалывающих небеса воплей, вскарабкались на самую высокую стену храма, наблюдая оттуда за творящимся внизу кошмаром и насилием. Они воздели руки к небу, молясь своим богам и причитая. Им было не понять, что боги, которым они поклонялись, уже давно умерли и их громкие мольбы напрасны — не осталось никого, кто мог бы им внемлить… Мой отец не сделал ничего плохого ни одному из тех изуверов… И никто с того памятного утра не мог понять всю глубину моих мучений…