Н. Кальма - Джон Браун

Внимание северян было привлечено к судьбе миллионов негров-рабов, и каждый беглый, которому помогала подпольная организация, приобретал множество сочувствующих, а рассказ о его страданиях будил симпатию к его братьям в неволе. Одни возмущались несправедливостью к черным людям, другие боялись растущего политического влияния Юга, но мало-помалу все приходили к выводу о недопустимости рабства.

Джон Браун с ранней юности помогал беглецам. Он не думал тогда ни о какой организации. Он и его соседи-фермеры как бы безмолвно сговорились между собой наносить ущерб помещикам. Но после закона о беглых нужна была крепкая организация.

Браун собрал в лекционном зале негров и некоторых белых соседей-фермеров. Беглых становится все больше. Рабовладельцы озверели: на границе Виргинии они линчевали двух «кондукторов». Здесь, на пути беглецов, необходимо создать «Лигу освобождения», написать обращение к беглецам.

Так в Северной Эльбе появилась «Лига освобождения», объединившая негров и белых — противников рабства. Среди негров распространилось воззвание Лиги, названное «Слова совета». В воззвании Джон Браун советовал беглецам прибегать к помощи влиятельных белых, чтобы делать из них своих соучастников. Этим способом к движению привлекались многие нужные люди. Под воззванием подписались восемь белых и сорок четыре негра Северной Эльбы.

Голодная зима бушевала в Северной Эльбе. Снег косо скользил по обледенелым склонам гор и острыми сугробами скапливался по оврагам. Все работы приостановились.

Молодежь в доме Брауна томилась и удивлялась отцу: он был по-прежнему деятелен и оживлен и до поздней ночи занимался с неграми.

Мимо поселка беспрестанно шныряли разные люди: меховщики, охотники, фермеры, солдаты, просто бродяги. Они шли на Запад. Молодые Брауны видели, как целые обозы переселенцев переваливали через Аллеганские горы и двигались по течению рек в пышные зеленые степи. Земля там, по их словам, была баснословно дешева, и не нужно было платить почти никакой ренты. Там не существовало ни чиновников, ни налогов, ни полиции.

Постепенно слово «Запад» начинало звучать магически. Стремительный человеческий поток двигался к «молочным рекам и кисельным берегам».

Сыновья Брауна тоже начали мечтать о новой земле. Джон-младший и Оуэн съездили в Спрингфилд и вернулись оттуда возбужденные: им нарассказали разных чудес о землях Запада. Сначала там тянутся степи, одни лишь степи со стадами буйволов, потом идут горы и, наконец, открывается прославленный край сказочного богатства, доступный каждому, кто хочет владеть им. А здесь поля давали плохой урожай, зимой налетали циклоны и вихри, и даже летом часто бывали заморозки.

По вечерам Оуэн напевал новую песню:

Лето 1854 года принесло страшную засуху среднему северу. В полях вместо злаков сухо и зловеще шелестела выжженная солома, черви объедали с деревьев последние высохшие листья. Скот ревел от голода, не находя на пастбищах ничего, кроме растрескавшейся земли. Люди выбивались из сил, чтобы сохранить почве хоть какую-нибудь влагу. Но на небе не было ни облачка, и истомленные люди и животные спасались в тени своих жилищ. И как раз тогда, когда уже надвигался призрак голодной зимы, в дом Браунов пришло письмо от их родственника — пастора Эдера. Эдер недавно переселился в Канзас и писал, что для людей, желающих и способных работать, Канзас золотое дно, что тучные пастбища и черная жирная земля только и ждут хороших хозяйских рук, чтобы давать обильные жатвы.

Письмо Эдера было каплей горячей смолы, а может быть, искрой, упавшей в порох. Молодежь семейства Браунов как будто только ждала такого сигнала. Все сыновья были охвачены волнением: «Ехать, ехать в Канзас, подыматься всем!» Они приступили к старику: ведь и он непоседлив, ведь и он не дорожит этим опостылевшим жильем в Эльбе, этой бесконечной борьбой за жизнь. «Едем в Канзас, отец!» Но Джон Браун-старший упрямо качал головой:

— Нет, дети, у меня другие планы. Быть может, скоро наступит время, когда я должен буду исполнить мой долг. Мне нужно быть готовым к этому.

Сыновья знали: если отец что-то задумал, что-то решил, никакие силы не могут свернуть его с пути, заставить переменить решение. В письме пастора Эдера были многозначительные слова: