Диана Хэгер - Рубин Рафаэля

С тех пор как Рафаэль уехал из Урбино, он успел написать не меньше дюжины образов Мадонны. За годы учения в мастерской первого наставника, Перуджино, тема Мадонны стала одной из главных в его творчестве. Сначала он просто копировал облик натурщиц, которых выбирал для него Леонардо да Винчи, обучавший его во Флоренции. Теперь он больше не ученик. На пороге тридцатилетия он сам стал мастером и учителем, идеальное лицо, запомнившееся ему с молодости, снова и снова повторяемое в образах Мадонны, больше его не удовлетворяло. Он стремился к чему-то большему.

Здесь, в Риме, получив заказ лично от понтифика, он не мог довольствоваться теми критериями, которых придерживался в Урбино или Флоренции. Ставки были совершенно иными. Предложением выполнить самые важные заказы для нового Папы ему была оказана высочайшая честь. Микеланджело, бывший некогда самым серьезным его соперником, бежал во Флоренцию, даже не закончив надгробия Юлия II. Именно Рафаэлю достались заказы на картоны к шпалерам для недавно расписанной Микеланджело Сикстинской капеллы. К тому же он пообещал Папе уделить пристальное внимание темной и драматичной сцене «Месса в Больсене», которая должна была украшать пространство над арочным оконным проемом. Предполагалось, что она станет частью убранства второй великой Станцы Элиодора.

Кроме того, Альфонсо д'Эсте, герцог Феррарский, с нетерпением ожидал своего «Торжества Бахуса», призванного стать украшением фамильного замка. Биббиена торопил с росписями огромной ванной комнаты в его личных апартаментах в Ватикане. Эскизы к ней были готовы лишь наполовину, и настойчивые пожелания короля Франции Людовика получить картины «Архангел Михаил» и «Святое семейство» пока оставались без ответа. Прикосновения кисти Рафаэля ожидало огромное количество портретов, лоджии Ватикана, фрески дворца Киджи. А эскизы для гравюр и каминных досок? И без того заваленный работой, Рафаэль получал один почетный заказ за другим, не представляя, где взять время на их исполнение. Умирающий Браманте лично рекомендовал избрать его главным зодчим перестраиваемого собора Святого Петра, невзирая на полное отсутствие опыта в архитектуре. У Рафаэля не хватало ни сил, ни терпения. Слишком много работы, и слишком мало сна – это делало его раздражительным. Кому бы ни поручалось тщательное выписывание деталей, он всегда внимательно следил за ходом работы, и все помощники полностью зависели от его творческой воли.

Рафаэль добился славы и богатства, но потерял то, что изначально подвигло его стать художником. Теперь он редко испытывал страсть к творчеству. Все было не так, как раньше. Только помощники еще не знали об этом. Рафаэль никого не подпускал к себе.

– Скажи, Джованни, – проговорил Рафаэль, спокойно набрасывая на плечи бархатную накидку. – Как думаешь, Господь Бог серьезно отнесся к выбору своей Непорочной Девы?

Разумеется, да Удине был достаточно умен, чтобы больше не возвращаться к этой теме. Рафаэлю требовался глоток свежего воздуха, и, желая окунуться в суету простой жизни, он решил прогуляться в одиночестве, отказавшись от сопровождения слуги и не взяв лошади. Он даже не стал брать с собой учеников, которые обычно сопутствовали ему в таких прогулках, и с огромным удовольствием отправился пешком по мостовой в полном одиночестве.

Полдень был на удивление мрачным. С севера надвигались тяжелые дождевые тучи, быстро затягивая лазурное небо. Рафаэль пошел в сторону Ватикана. От церкви Санта-Сесилиа плыл низкий, густой колокольный звон. Ветер с Тибра хлестнул по лицу, и он на мгновение ощутил себя ребенком, цепляющимся за плащ отца в Урбино. И сразу же нахлынули воспоминания. Вот он, совсем маленький, умоляет отца отпустить его из мастерской. День был такой же мрачный, и малышу Рафаэлю очень хотелось оказаться в спасительном уюте и безопасности дома, подальше от запаха краски и скипидара. Теперь эти запахи составляли саму сущность его жизни. Он с горькой иронией подумал, что мастерская стала ему родным домом. Самым уютным и спокойным местом во всем Риме.

Его отец, Джованни Санти, был придворным художником при дворе урбинского герцога. Рафаэль ощутил тяжелый приступ привычной тоски при воспоминании о человеке, который привил ему любовь к рисованию, но так и не добился ни славы, ни достатка. Горячо любимый отец умер на руках сына, когда мальчику было всего одиннадцать. Теперь Рафаэль вспоминал события далекого прошлого с удивительной ясностью.