Камиль Яшен - Хамза

В чайхане за столом, покрытым красной материей, сидела новая власть Шахимардана - Амантай, Камбарали, Алиджан, Каримджан и Мехри.

Хамза председательствовал на этом маленьком собрании.

- Итак, друзья, вы единогласно избрали председателем сельсовета Амантая... Тебе, Амантай, видно, спать сегодня не придётся. Надо поскорее принять все дела у старого председателя. Алиджан, наш новый секретарь сельсовета, будет помогать тебе принимать документы от Валихана. Потом нужно будет наметить дела первой важности...

- Сейчас, - сказал Амантай, - у нас два дела первой важности: колхоз и школа для ликвидации неграмотных.

- Правильно, - согласился Хамза. - С этого и будем начинать.

Одна из комнат красной чайханы была постоянно отведена под школу ликвидации неграмотности.

За первым столом обычно сидели мужчины - - Амантай, Камбарали и Каримджан. Почти вся Советская власть кишлака в полном составе.

А последний стол, укутавшись в свои паранджи и чачваны, занимали всегда женщины. Только одна из них снимала чачван в школе. Это была Мехри - новый член сельсовета Шахимардана.

Перед каждым учащимся лежал букварь, карандаш и тетрадь. Напротив, на стене, висела чёрная доска. Хамза написал на доске две буквы - "Л" и "П".

- Вот эта буква называется "Л", - сказал Хамза. - Запомните её хорошо. Фамилия человека, самого дорогого для всех нас, начинается с этой буквы. Он основал наше государство - государство рабочих и крестьян... А ну, скажите, кто этот человек?

- Этот человек - товарищ Ленин.

- Правильно, - улыбнулся Хамза. - Значит, для того чтобы написать слово "Ленин", мы сначала должны написать букву "Л"... Теперь перепишите в тетрадь всё слово полностью... А эта буква называется "П". Видите, она похожа на калитку, через которую мы как бы входим в новую жизнь. Второе слово, тоже одно из самых близких для вас, начинается с этой буквы. Мы каждый день произносим это слово. Что это за слово?

- Я скажу, - вызвалась Мехри.

- Скажите.

- Паранджа! Мы это слово произносим каждый день, но всё никак не можем избавиться от него.

Все засмеялись.

- Товарищ Хамза, вы говорите о нашей партии, - быстро сказал Амантай, чтобы выручить смутившуюся Мехри. - Это слово - Партия!

...Шёл мимо красной чайханы Шадман-ака, встал сбоку около открытого окна, начал слушать то, о чём говорил Хамза.

- Мы прежде всего должны научиться писать эти два слова - "Ленин" и "партия", - объяснял Хамза. - Ибо именно благодаря Ленину и партии мы избавились от рабства. Но ещё не везде и не во всём. Некоторые люди и сейчас препятствуют освобождению женщин и девушек, пытаются обречь их на жизнь во мраке. Вот среди вас нет Санобар - очень способной девушки...

Судьба, сама судьба привела Шадмана в этот день к чайхане, чтобы слова Хамзы напомнили ему о дочери. Закрыв лицо руками, побрёл Шадман по берегу реки. Он скучал без Санобар.

И никакие радости молитвы, в которых он постоянно напоминал всевышнему о том, что пожертвовал дочь священному мазару ради чистоты её веры, не приносили облегчения.

Слова Хамзы разбудили тоску. Что было в его жизни, кроме дочери? Кетмень, чужое поле, палящее солнце над головой? Ему захотелось увидеть Санобар. И он повернул к дому шейха Исмаила.

Настоятель гробницы шейх Исмаил лежал на байковом одеяле, припав боком к пуховой подушке. Он выглядел больным.

Напротив шейха сидела ишан-айи и молча перебирала чётки.

Вот она подняла голову и взглянула на мужа. Будто бы разговаривая сама с собой, ишан-айи проворчала:

- Не знаю, не знаю... В нашем святом пристанище, в нашем Шахимардане, всё больше разных злых слухов...

Слова эти она произнесла весьма многозначительно. Шейх поднял голову. Вздохнул тяжело, глубоко, бросил равнодушный взгляд на ишан-айи.

- Что происходит у нас в кишлаке? Расскажите, шейх.

- Валихана лишили власти, освободили от должности. В тот день этот самый негодник, - Исмаил сморщил лицо, не желая даже произносить имени Хамзы, - прогнал его из сельсовета, а вместо него назначил батрака Амантая. Его все слушают, меня слушать перестали.

Ишан-айи не придавала большого значения изменениям в сельсовете. Вернее, она полагала, что по сравнению с положением шейха и его авторитетом всё это пустяки. Но скорбный вид шейха, словно он похоронил кого-то из близких, его бесконечные тяжкие вздохи заставили её задуматься. Желая приободрить шейха, она сказала: