Нина Шнирман - Счастливая девочка растет

— Её у нас в стране печатали и читали лет десять. Но там есть две маленькие главы — одна называется «Культ Сталина», вторая — «Сто тысяч портретов человека с усами». В прошлом году её запретили.

Я обнимаю Маму — мне очень страшно, и я говорю тихо, шёпотом ей на ухо:

— Мамочка! Давай я пойду и очень незаметно выкину её на помойку!

— Нинуша, не волнуйся, родная, и ничего не бойся! — У Мамочки уже обычный голос и руки стали немножко теплее. — Никуда ничего выкидывать не будем — это значительно опаснее, чем то, что она будет по-прежнему лежать у нас в шкафу. Сзади! — И Мамочка вдруг улыбается. — Твой Папа сейчас очень нужен нашему государству и нашей власти, потому что он возглавляет такую важную работу для нашей страны, что мы с тобой даже представить себе этого не можем! Никто просто так у нас делать обыск не будет, если только ты случайно кому-то это не расскажешь.

— Мамочка! Я так люблю нашу семью — я же не сумасшедшая!

— Нет, ты умная, хорошая, смелая девочка! Ты никому ничего не будешь рассказывать, но ты ничего не будешь бояться! — И Мама смотрит мне в глаза. — Всё у нас тогда будет хорошо! А сейчас поди приляг на Бабушкину кроватку широкую, возьми хорошую книжку и почитай — отвлекись!

— А Сталин, Мамочка… он… знает? — спрашиваю и боюсь услышать ответ.

— Всё знает! Абсолютно всё!

— Я пойду, — говорю, — поваляюсь, почитаю.

— Иди, родная, всё у нас будет хорошо!

Я беру какую-то книгу, ложусь на Бабушкину кровать, делаю вид, что читаю, чтобы со мной никто не разговаривал. И вспоминаю 800-летие Москвы, маленького мальчика, кровавые пузыри. А ведь у Квитко написано в стихотворении, что Сталин спасёт тебя, где бы ты ни был — в лесу, тундре или на море! А мы были совсем рядом с Кремлём — почему же Сталин не спас его? Значит, это всё обман! Всё обман! Какой уж там «диван»!

Значит, есть моя семья, немного близких друзей и родных, есть просто хорошие люди — и есть они.

Они могут изъять у тебя деньги, которых у всех и так немного. Они могут сказать, что ты «враг народа», как Лялин папа, и посадить тебя в тюрьму. О ни могут разрушить твою замечательную семью из-за какой-то маленькой книжечки! А Мамочка должна была убрать фотографию своей любимой подруги. Они стерегут нас, но не охраняют, а хотят поймать и сделать с нами что-то ужасное! Но зачем им это нужно?

Я почему-то очень устала, чувствую, сейчас засну, а я днём никогда не сплю — только если воспаление лёгких. Посплю!

Бросаю к стенке книгу, накидываю на себя одеяло, свисающее с кровати, и закрываю глаза!

Ура-а-а! Мы на новой квартире! Папка четыре дня перевозил на грузовике вещи, и ему помогали его «мальчики» с работы, — по-моему, он их любит и они его тоже — нашего Папку невозможно не любить! Потом он перевёз туда Мамочку с Ёлкой и умчался в свою «Лимонию»!

Мамочка за два дня перевезла со старой квартиры на новую сначала меня, а потом Бабусю с Анночкой и Мишенькой.

И оказалось, что это не просто квартира, это две двухкомнатные квартиры. Папа не успел, и Мамочка вызвала кого-то, чтобы «прорубить» дверь между квартирами, а пока мы ходим из одной в другую через лестницу — это очень смешно!

Пришли двое мужчин — один немолодой, другой молодой. Долго курили, но потом прорубили отверстие в стене по Папиной линии, вставили туда дверь, вокруг замазали и чем-то закрасили. Мамочка пришла «принимать у них работу» и меня с Ёлкой взяла.

Дом этот строили пленные немцы. Комнаты очень красивые: потолок с лепниной и на стенах красивый бордюр с колокольчиками и листиками.

Дверь сделали, но вокруг гора чего-то непонятного и просто мусора. И Ёлка показывает Мамочке — они испортили бордюр над дверью, но его почти полностью можно восстановить.

— Попрошу вас унести всю эту гору мусора и восстановить бордюр! — говорит Мамочка пожилому мужчине — оба работают в нашем доме.

— Обижаешь, хозяйка! — улыбается пожилой. — Сейчас всё вынесем — не тебе ж таскать! А филёнку, — он покачал головой, — филёнку оттяну завтра с утречка. Да, — и он так уверенно сказал, — завтра приду оттяну филёнку!

Квартира потрясающая, но местечко, куда нас Папка завёз, «на краю света», как сказала Ёлка. Во-первых, набережная Максима Горького вообще на город не похожа: набережной нет, всё как-то изрыто, дороги тоже нет — машины подъезжают с улицы Осипенко. А около нашего дома, почти вплотную, стоят несколько маленьких страшненьких деревянных домиков. Кошмар!