С. Урусов: Записки губернатора

Приехав в Петербург, я застал министра в большом затруднении по поводу вопроса о замещении только что открывшейся губернаторской вакансии в Тверской губ., считавшейся особенно трудной по отношениям правительства с «крамольным» тверским земством, находившимся, как уже было упомянуто раньше, в исключительном положении. Провозглашенное в сентябре «доверие» не вязалось с представлением о назначенных правительством управах гармонировало с запрещением выдающимся гласными тверского земства участвовать в земских и дворянских собраниях. Для отмены январского высочайшего повеления, приостановившего нормальный ход земской жизни в губернии, надо было найти подходящие мотивы. Князь Мирский, после разговора со мной, нашел уместным отказаться от мысли о переводе меня в Харьков, возложив на меня задачу ехать управлять Тверской губернией и, ознакомившись с делом на месте, найти выход из запутанного положения, в котором очутились и правительство, и земство.

С моей стороны препятствий к такой перемене не было. Я рад был избавиться от Харькова, а отношения с земством меня, как бывшего земца, не пугали, Но препятствия нашлись вне министерства, как я узнал из переписки, возникшей по поводу моего назначения между Царским Селом и министром внутренних дел.

На первом письменном докладе князя Мирского, испрашивавшего соизволение на отмену назначения моего в Харьков, последовала отрицательная резолюция. Перечисление тех качеств моих, которые министр внутренних дел счел нужным привести в доказательство необходимости перевода моего в Тверь, вызвало довольно основательное замечание, «что качества эти не лишние и в Харькове». На вторичное настойчивое представление князя Мирского получился ответ, в котором выражалось желание назначить тверским губернатором председателя тверской губернской земской управы Засядко, занимавшего в то время означенную должность в течение нескольких месяцев, по назначению правительства. Только третье, категорическое заявление князя Мирского о невозможности такого назначения, соединенное с вопросом о личном доверии к министру внутренних дел, вырвало необходимое согласие, по получении которого мы установили следующий план действий: я должен был ехать в Тверь прямо из Бессарабии и, ознакомившись с положением дела, явиться в Петербург с выработанным планом отношения к вопросу о тверском земстве.

Приказ о моем назначении в Тверь был нескоро опубликован, и я, по возвращении в Кишинев, имел время собраться в путь не спеша. Никогда я не чувствовал себя так хорошо, как в течение той, предшествовавшей моему отъезду, недели, когда я сдал дела вице-губернатору и, впервые после вступления в должность, получил возможность проводить время беззаботно, вне официальных отношений, освобожденным от этикета и административной дипломатии. Потеря официального положения имела для меня одни только приятные последствия, и я ни разу в эти дни не замечал по отношению к себе, с чьей-либо стороны, той перемены, которая иногда обнаруживается среди служащих, при отставке правителей от власти.

Все сослуживцы, все кишиневское общество выказали мне и семье моей самые трогательные знаки внимания. Прекрасные, тепло составленные адресы, которые я получил и храню, радушное хлебосольство, которым нас проводили, всегда будут мне памятны, а сохранившиеся до сего времени неизменными дружеские связи с некоторыми бессарабскими семьями дают мне повод окончить свои воспоминания о Бессарабии мысленным приветом по их адресу.