Мухтар Ганиев - Рассказы

Наконец Индия — три месяца восторга, восхищения, изумление, зиёрат — паломничество к святым, местам захоронение великих предков, таинственные и красочные праздники, добрейший народ, огромные базары, горы пряностей, всего не пересказать. А в порту Мумбая, где собирались в Мекку тысячи паломников, их ожидало страшное потрясение. Всей наличности не хватило купить даже один билет на пароход. Бог подарил им путешествие по Индии, оставив Мекку на более зрелый возраст.

Еще долгие девять месяцев друзья ходили по сказочной Индии, прошли горную страну Непал, жестами объяснялись с тибетскими ламами, китайцами. На их пути была еще одна страна — Кашгарское ханство. Гостеприимный уйгурский народ, говорящий на понятном двум андижанцам — тюркском языке. Здесь они задержались на десять лет. Основали свое дело, построили чайхану, столовую. Разбогатели, обзавелись семьями, детьми. Мухамад-али после недолгой болезни умер.

Похоронив друга, Тошмат-охун подался на Родину, воспетый Бабуром — Андижан. В родном кишлаке Асака мать так и не дождалась сына. Мечтала взять в жены сыну соседскую дочь. Но долгими были годы разлуки. Рисолатхон вышла замуж родила двух мальчиков, но к несчастью муж трагически погиб. Тошмат-охун выполнил последнее желание матери, женился на женщине с двумя детьми, объявил всенародно отцом этих сирот. И зажили они вместе счастливо.

Беда пришла через четыре года совместной жизни. За десять месяцев у Рисолатхон умерло от всяких напастей семнадцать близких родственников. Заболел и старший сын Карим-шер. То был не мор, не холера, корь, тиф, малярия, что в те времена косили целые кишлаки. Умирала кровная родня Рисолатхон. От безысходности и глубокого отчаяния Тошмат-охун, решился на отчаянный шаг. Пошел в мечеть и заявил, что вскроет могилу дяди Рисолатхот. Он был первым в веренице смертей.

Рассказал Тошмат-охун о случае в Кашгаре. У многих народов Востока гостей принимают на полу, расстилают курпачи — ватные одеяла для, раскладывают подушки, чтобы опереться и возлежать на них. На одном из званых обедов Тошмат-охун, расслабился, вытянул ноги набок (у мусульман вытягивать ноги в сторону скатерти и еды не принято) и скрестил их. Один из уважаемых гостей сделал замечание, что скрещивать ноги вредная привычка, она может накликать беду. Тошмат-охун человек любознательный специально пошел к этому известному суфию за разъяснением. Тот пояснил, что от постоянного скрещивания суставы, мускулы, кости человека привыкают к такому положению, а скрещенные ноги мертвого в могиле, по старинным поверьям, могут погубить целый род.

Выслушав такой довод, часть аксакалов зашумели, пригрозили, за вскрытие могилы, закидать Тошмат-охуна камнями. Другая же часть посоветовала получить фетву — разрешение от имама Андижанской мечети. На следующее утро Тошмат-охун, прихватив разных даров из дома, был в Андижане. Молодой имам любезно принял страждущего отца, внимательно, без иронии выслушал рассказ, сказал, что ему известно такая версия. Без проволочки имам выдал фетва — письменное разрешение, но предупредил вскрывать могилу только ночью солнечный свет не должен озарить лахат — подземное ложе покойного. От подарков отказался, наказал раздать их бедным родственникам. Попросил после эксгумации заехать в Андижан и рассказать о положении мертвого в могиле.

Приехав, домой, прочитав вечернюю молитву, Тошмат-охун показал аксакалам разрешение имама Андижанской соборной мечети и поторопился на кладбище. Вместе с приемным сыном Абдуллой, вооружившись кетменями, керосиновым фонарем пошли, на кладбище. В темноте ночи с трудом отыскали могилу старшего дяди Рисолатхон и раскопали ее до ниши. Традиционно для захоронения мусульмане копают продолговатую яму, затем с правой стороны ее роют нишу, мертвое тело укладывают в полулежащем положении в нишу, отверстие ее закладывают глинобитными кирпичами.

Когда дело дошло до разбора кирпичей в могиле, двенадцати летный Абдулла от страха пустился бежать. Отчим догнал его, успокоил, повторяя «бойся живых, а не мертвых». Абдулла, с выпученными от испуга глазами, держал фонарь. Тошмат-охун не спеша, разобрал кирпичную кладку, из ниши пошел тяжелый трупный запах, он обмотал голову чалмой и проник в нишу. «Аблулла, свети» — крикнул отчим и стал вскрывать саван. Труп пролежал в земле почти десять месяцев, останки выглядели безобразно, почерневшие, вспухшие части тела, провалившийся нос, темные глазные впадины, словом, бывший человеческий образ разлагался.