Вибеке Леккеберг - Пурпур

«Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты». [34]

«Мельничный жернов на моей шее уже слишком тяжел», – подумал священник, и рывком проверил, прочна ли веревка. Бросил последний взгляд в сторону поместья Лоренцо – там огненным жаром опалила его любовь, приведшая к смертному греху самоубийства, – и вновь увидел фигурку на далекой белеющей тропе, спешащую по направлению к замку. Может быть, Анна идет не на любовное свидание, а к могиле дочери?

Но ведь ей, отлученной от святых таинств, это запрещено!

Как же она не понимает, красильщица, что только падре может облегчить ей отпущение грехов, принять исповедь (в отдельной, конечно, и запертой комнате), вернуть в лоно Церкви? Покаяние, исповедь и искупление – таков единственный триединый путь. А она не хочет. И дочь ее не хотела. А ведь были его прихожанками много лет.

Фигура остановилась возле часовни.

– Дьявол! – процедил священник сквозь зубы.

Она перешла все границы, как тать в ноши пробралась к запретному для нее Божьему алтарю, опять нарушила правила, думая, что некто не видит.

Он видит! Он помешает ей! Нынче же ночью, дрожа от страха, она сама будет просить его о любви, как о высшей милости!

Падре сорвал с шеи петлю и отшвырнул пень ногой. Он сейчас же разбудит всех шестерых солдат, храпящих в неведении у плотины. Это его войско, и он возглавит его, отправляясь в свой крестовый поход.

Священник поймал осла, вскочил на него и принялся безжалостно нахлестывать, заставляя быстрее трусить вниз по крутому склону.

– Убит копьем, – неверным голосом сказал священник Анне, держа перед собой обеими руками крест, словно защищаясь от ее гнева. Солдаты, принесшие в усадьбу тело Андрополуса, жались чуть поодаль.

– За что? – прошептала Анна.

– Он хотел, видимо, осквернить могилу твоей дочери, – ответил падре, опустив крест, – для того и ворвался в часовню. Увидев нас, он выхватил из-за пазухи нож.

Анна взяла гребень, лежащий на груди Андрополуса.

– Это вы называете ножом?

– Нет, не это. Однако нож тоже был. Пастух собирался осквернить надгробие, при чем же тут какая-то расческа? Ясное дело, он взял оружие для защиты – на случай, если будет застигнут на месте преступления.

– Это мой гребень, Андрополус хотел отнести его Лукреции, больше ничего у него в руках не было, – произнесла Анна леденящим тоном.

– Все равно рабу нечего делать возле христианского захоронения.

– Он не раб. Он вольноотпущенник. Один из членов семьи.

Священник по-настоящему испугался.

– Я тут вообще ни при чем. Я человек, как видите, безоружный. Пастуха убили солдаты, – стал оправдываться он. – Увидели с плотины, что в часовню кто-то входит, и мы вместе поспешили к замку.

– Ты добился-таки своего, – горько сказал Лиам, плача над трупом Андрополуса.

Солдаты священника завели в сторонке разговор с гвардейцами, приставленными к Анне. Они шептались, но Анна смогла расслышать слова одного из них:

– Прибежал как ошпаренный: в часовню, говорит, кто-то вломился. По коням! Он думал, правда, что это синьорина, которой туда нельзя, но пока разбирались в темноте, было уже поздно.

Анна похолодела. Священник куда-то исчез, словно растворился во тьме.

Она тяжело опустилась на каменную скамью. Похолодало, ночь входила в свои права. Спиной Анна ощутила знакомый пристально-царапающий взгляд: смотрели из-за ствола старой оливы. Падре прячется там. Он хочет ее смерти.

Она продолжала сидеть не шевелясь, не вздрагивая, не оборачиваясь. Она не хотела плакать, слезы сами собой катились из глаз. Анна посмотрела на солдат – тех, что убили Андрополуса. Сами еще мальчишки, на год-два старше его, подростки, нанятые в Швейцарии. В этой нищей стране проще простого найти молодых людей, которые, истомясь от бедности, готовы за гроши служить кому угодно, проливать кровь – свою и чужую. А форма у них красивая. Андрополус бы с ума сошел от счастья, предложи ему кто надеть такую шляпу с пышными перьями. А вот убивать бы он не стал.

Она вытерла слезы. В висках яростно пульсировала кровь, горло пересохло. Анна попросила Лиама принести воды.

Никто, кроме нее и старого монаха, и думать не хочет о смерти Андрополуса. Солдаты громко обсуждали грядущий поход против турок: Папа Римский-де не смог склонить на свою сторону европейских владык, помочь войсками согласились лишь Филипп Бургундский да какой-то содержатель веселого дома из Северной Италии. Представляете, он говорит, что готов поставить тысячу человек. Вот это будут воины так воины!