Вибеке Леккеберг - Пурпур

Алтарную картину должно творить по правилам, как литургию, учил ее Лиам. Оно, конечно, верно, но грудь мученицы Агаты Анна все-таки изобразила по-своему. Стоя в спальне перед зеркалом, нагая, она подолгу рассматривала себя, поворачиваясь то так, то этак. Соски набухают, если к ним прикоснуться, потом вновь становятся мягкими. А еще они меняют форму и цвет от холода и тепла… Лиам смутился, впервые бросив взгляд на картину – на белую, как алебастр, грудь святой Агаты. Ты нарушила правила. Твоей рукой водил не всевидящий Господь, а слепая сила плоти. Он сказал так (подумала тоща Анна), потому что не видал фресок Мазаччо и Пьеро делла Франческа в ватиканской опочивальне Папы. А она видела. На тех картинах всё как есть, без всяких правил. Пьеро делла Франческа – художник флорентийской школы, он первым стал работать за пределами родного города. Его Святейшество обратил внимание Анны и на фигуры Мазаччо, полные жизни и простоты. Смотри, они опираются на землю всей ступней, а не стоят на цыпочках, как принято было изображать раньше.

Она попробовала объяснить Лиаму, чем притягательны для нее картины Пьеро делла Франческа и Мазаччо, в которых столько правды. Монах ответил, что писать на их восточный манер опасно для души. Но виденное в ватиканских покоях не шло у Анны из головы во все время работы над образом святой Агаты. Теперь картина была почти готова. Золото она очистит от приставших пылинок отрезанной прядью собственных волос, обычный для этого дела беличий хвост не понадобится. За лифом покоится гладко обработанный топаз-кабошон. [2]Всю ночь драгоценный камень ласкал и грел ей кожу, впитывая влагу теплого тела. Он нужен для полировки золота, краска основы должна слегка просвечивать. На столе лежит блестящий волчий клык. Зуб зверя придаст золоту особый блеск, заставит его пламенеть.

Ей много раз снилось, что она пишет образ святой Агаты. Сны стремились воплотиться явью. Она отдаст картину в новую церковь, которую Пий Второй повелел возвести в Корсиньяно. Анна была уверена, что Его Святейшество желал бы видеть в алтаре и Агату среди прочих подвижников.

Картина не давала Анне покоя. Она проводила в мастерской все дни с утра до вечера, только об Агате и помышляя. Какая жизнь! Какая мучительная смерть! [3]Завершение работы должно было положить конец этим навязчивым думам. Но и теперь, почти закончив картину, она не успокоилась. Правильно ли выбрана композиция? Верно ли наложены краски? Разумно ли было отказаться от одних деталей и выбрать другие?

Убедившись, что Лиам стоит к ней спиной, Анна расстегнула лиф, достала топаз и занялась полировкой. Удовлетворившись результатом, взяла циркуль, обмакнула острие в разведенную киноварь и попыталась очертить нимб вокруг головы мученицы. Пальцы дрожали, и Анна отложила инструмент. Нимб следует изображать твердой рукой. Линия окружности должна быть четкой и непрерывной, ее нужно начать и завершить единым движением.

Лиам, ее духовный отец, знает молитву на укрепление руки. Он неустанно молится и о том, чтобы Господь указал Папе Римскому и ее Лоренцо дорогу к замку и поместью. Уже почти год, как муж в отъезде. Только короткие весточки приходят с гонцами. От себя посланцы рассказывают, что Его Святейшество и его военный советник Лоренцо всецело заняты будущим устройством Европы.

Думая о муже, она неотступно глядела на небольшой сосуд, в котором темнела жидкая кашица, добытая когда-то из желез морских улиток. Драгоценная слизь предназначалась для окраски папских одеяний и выполнения других его повелений – если таковые воспоследуют. Ни для чего другого. Такой был заключен клятвенный договор. Когда очередной гонец доставил Анне письмо от мужа, в котором сообщалось, что Пий Второй намерен совершить апостольский визит в аббатство Сан-Сальваторе, Анна перенесла драгоценную бутыль из кладовой в мастерскую. Наверняка Его Святейшество и Лоренцо заедут в поместье. Папа Римский благословит Лукрецию. Возможно, ему понадобится и содержимое сосуда.

Анна взяла бутыль в руки и поднесла к свету. Под солнечными лучами светло-серая слизь превращается в пурпур, самую древнюю из всех красок. Если густо смазанную кашицей материю, шерсть или шелк, разложить под солнцем, она сначала приобретет зеленый цвет, потом станет голубой и, наконец, сделавшись пурпурно-красной, останется такой уже навсегда.

…И для выполнения других повелений Его Святейшества, ни для чего другого. Например, для изготовления пурпурных чернил. А ведь мученица Агата тоже святая, и образ ее предназначен для храма Божьего. Так что истратить малую толику пурпура на картину не будет великим грехом, решила она. Папа Римский не слишком разгневается, если даже узнает. Вряд ли пурпур ему дороже, чем память о великомученице.