Александр Дюма - Жизнь Людовика XIV

Лаферте-Сенектер получил приказание возвратиться на свое место, которое он столь безрассудно оставил. Лаферте заслуживал строгого наказания за самовольство, но поскольку большой беды не случилось, он отделался лишь строгим выговором и, признав ошибку, поклялся поправить ее на другой день, хотя бы это стоило ему жизни.

Весь оставшийся день обе армии простояли в принятой ими позиции, чтобы на следующий день быть готовыми к сражению. Каждый спал с оружием в руках, а на следующее утро герцог Энгиенский, который, без сомнения, лег поздно, спал таким крепким сном, что его с трудом разбудили.

Плутарх рассказывает подобное об Александре Македонском. Победители при Арбеллах и Рокруа были почти в одних летах, а в таком раннем возрасте сон, после некоторой усталости, есть первая потребность.

Проснувшись, герцог тотчас сел на коня. Перемены в позициях не было, он узнал лишь, что дон Франческо ночью поставил засаду из 1000 человек мушкетеров в лесу, простиравшемся до разделявшей армии лощины. Герцог понял, что мушкетеры поставлены в лесу для того, чтобы во время сражения ударить во фланг французам, и приказал идти на них; испанцы в одну минуту разбежались, оставив в руках французов множество пленных и оружия. Тогда герцог приказал Гассиону пройти через лес с пехотой правого крыла, а сам с кавалерией, разгоряченной первой победой, хотел атаковать с фронта тех, на которых Гассион должен был напасть с фланга.

Герцог Альбукерк, командовавший левым крылом, не зная, что мушкетеры в лесу потерпели поражение, спокойно ожидал, когда они начнут атаку. Каково же было его удивление, когда он увидел, что французская кавалерия, предводительствуемая самим герцогом Энгиенским, идет на него в стройном порядке. Одновременно герцог Альбукерк увидел и фланговую атаку Гассиона; отрядив немедленно восемь эскадронов против Гассиона, он с остальными войсками твердо ожидал принца. Но двойное нападение было произведено так энергично, что пехота его была разбита кавалерией герцога Энгиенского, а кавалерия отражена пехотой Гассиона. Герцог Альбукерк употребил псе средства чтобы собрать своих воинов, но испанцы обратились в бегство, преследуемые кавалерией и поражаемые пулями пехоты.

На правом крыле победа французов была решительной, но не то было на левом, где испанцы на рапных сражались с французами. Маршал л’Опиталь повел свою кавалерию галопом, так что в самый момент нападения на неприятеля лошади были измучены и ряды расстроены, поэтому дону Франческо стоило сделать только один шаг вперед, чтобы заставить французов отступить. Испанская кавалерия, ободренная успехом, бросилась на пехоту Лаферте-Сепектера и произвела в ее рядах большой беспорядок. Мелло воспользовался этим и в свою очередь, под личным своим командованием, атаковал ее с такой силой, что Лаферте, пораженный двумя пулями, был взят в плен со всей своей артиллерией. В то же время маршал л‘Опиталь, собравший снова свою кавалерию, был ранен пулей, которая раздробила ему руку. Видя во всем неудачи и не зная о победе герцога Энгиенского, офицеры французской армии стали смотреть на сражение как па потерянное и предложили Сиро де Вито начать отступление. Однако Сиро отвечал:

— Вы ошибаетесь, господа, сражение не проиграно — неприятель не имел еще дела с Сиро и его товарищами! — И вместо того, чтобы бить отбой, он скомандовал «Вперед!» и бросился со своим резервом на неприятеля. Мелло, считая себя уже победителем, вдруг увидел, к крайнему своему удивлению, живую стену. Одновременно герцог Энгиенский, узнав, что левое его крыло почти разбито, поспешил со своей кавалерией на помощь и с криками «Франция! Франция!» напал на Мелло с тыла.

Испанский полководец, теснимый с двух сторон, сделался жертвой собственной победы. Будучи атакован с фронта генералом Сиро, принцем, ударившим как молния, и с фланга Гассионом, который, видя, что левое крыло испанцев разбито совершенно, двинулся, чтобы разбить и правое, Мелло был вынужден не только кинуть взятых в плен французов и их артиллерию, но и оставить в руках неприятеля часть своей артиллерии. Войско испанцев бросилось в бегство, и сам дон Франческо Мелло, наконец, последовал за ними.

У испанцев оставался резерв, эта старая и страшная пехота, которая раздвигалась, чтобы дать действовать артиллерии, и потом опять смыкалась перед ней. В этом резерве было 6000 человек и 18 орудий. Надо было разбить этот резерв прежде, нежели Альбукерк устроит правое крыло, а Мелло левое, и особенно, прежде чем подойдет генерал Бек со своим корпусом. Поэтому принц, вместо того чтобы преследовать беглецов, соединил все свои силы против пехоты резерва, которая, стоя неподвижно и угрюмо, как живой редут, не принимала еще никакого участия в сражении.