Александр Дюма - Жизнь Людовика XIV

Луи XIV послал парламенту повеление собраться на другой день, что, по мнению придворных, расстраивало назначенную охоту. Поэтому юному королю пришлось выслушать множество возражений, которые не имели, разумеется, в себе ничего парламентского. Но Луи XIV успокоил свое окружение, утверждая, что его присутствие в парламенте вовсе не помешает охоте. В самом деле, 10 апреля в 10 утра парламентские депутаты, посланные королю навстречу, увидели его в охотничьем наряде, то есть в красном кафтане, в серой шляпе и больших сапогах, сопровождаемого двором, одетым соответственно. «В этом необыкновенном наряде, — пишет гардеробмейстер маркиз Монгла, — король слушал обедню, а потом занял свое место в парламенте и с бичом в руках объявил его членам, что желает того, чтобы впредь его повеления были вносимы в роспись без рассуждений, угрожая в противном случае заставить парламент повиноваться». Такая решительность должна была произвести или безусловное повиновение, или бунт, но время бунтов прошло, и парламент, способный противостоять министру, осознав свою слабость против короля, повиновался. Это стало последним вздохом, который Фронда испустила в парламенте, и все пошло по воле короля.

Кардинал Рец, будучи вынужден вследствие раны оставить идею идти на Париж, удалился, как мы сказали, в Машкуль к своему брату, а оттуда в Бель-Иль. Преследуемый маршалом ла Мейльере, кардинал сел на корабль, высадился в Испании и далее отправился в Рим к самым похоронам Иннокентия X, своего покровителя. Итак, с этой стороны французскому двору не приходилось опасаться ничего особенного, кроме отдельных интриг, но эти интриги могли ограничиться лишь препятствиями Мазарини назначить архиепископом Парижским кого-либо из своих приверженцев. Мазарини утешился в этой неудаче, выдав свою племянницу Лауру Мартиноцци, сестру принцессы Конти, замуж за старшего сына герцога Моденского.

Маршал Тюренн одержал решительную победу, заставив Ландреси капитулировать, и король решил принять участие в кампании. Король прибыл в армию, чтобы вместе с ней вступить на неприятельскую землю. Войска двинулись вдоль течения Самбры до Тюэна и перешли Шельду навстречу испанской армии; потом началась осада города Конде, взятого за три дня. Правда, принц Конде, со своей стороны, не дремал, напав на фуражиров под командой графа Бюсси-Рабютена, того самого, который стал впоследствии так известен своей ссорой с г-жой де Севинье и своей «Любовной историей галлов». В этой стычке Бюсси был разбит и оставил в руках испанцев знамя, украшенное лилиями, которое было представлено принцу Конде и которое тот из вежливости отослал Луи XIV. Однако Луи, будучи слишком горд, чтобы принимать подобные подарки от неприятеля, в особенности от бунтовщика, отослал знамя назад, приказав передать принцу, что подобные трофеи слишком редки в Испании и потому он не желает, чтобы она его лишилась. В ответ, спустя 11 дней, король взял Сен-Гилен и возвратился в Париж, оставив при войске своих генералов для защиты взятых четырех городов.

Новые праздники и новые балеты ожидали молодого героя в его столице. Никогда еще в Париже не совершалось в одно и то же время столько браков: Лаура Мартиноцци вышла замуж за герцога Моденского; маркиз Тианж женился на м-ль де Мортемар; Ломени Бриенн, сын министра, сочетался с одной из дочерей де Шавиньи. Мы назвали только три брака, но один из тогдашних писателей насчитал 1100 в течение одного года. Что касается Олимпии Манчи-ни, то она продолжала царить на всех празднествах, а Лоре записывал в своей «Исторической музе» все, чем Луи XIV ей угождал. Вот его стихи:

Любимый всеми наш король

Манчини-инфантину вел,

Умнейшую из грациозных,

Бесценный перл среди девиц ученых.

Нет нужды говорить, что слово precieuse тогда еще понималось положительно, поскольку Мольер еще не написал своих «Presieuses ridicules». Заметим, что в честь Олимпии Манчини король устроил свою первую «карусель». «Король, — пишет г-жа Моттвиль, — продолжая любить м-ль Манчини, вздумал устроить знаменитую карусель, имевшую сходство с древними рыцарскими турнирами». Впоследствии этого он набрал из двора три труппы по 8 рыцарей; главой первой он назначил себя, второй — герцога де Кандаля; соответственно, цветами короля были алый и белый, герцога де Гиза — голубой и белый, де Кандаля — зеленый и белый.

Рыцари были одеты по-римски, с позолоченными касками на головах со множеством перьев. Лошади также были украшены множеством лент, и рыцари выезжали тремя группами под балконами Пале Рояля, переполненными придворными дамами.