Александр Дюма - Жизнь Людовика XIV

Хотя военные действия прекратились, все оставалось почти в том же положении. Герцог де Бофор продолжал быть «базарным королем»; герцогиня Лонгвиль переехала со своим двором из здания Думы в свой отель, и принц Конде, сблизившись с ней, иногда навещал ее, а она с каждым его посещением приобретала над ним ту власть, которую имела прежде; герцогиня де Шеврез возвратилась в отель Люин и, восполняя свою увядшую красоту красотой дочери, которая была тогда во цвете лет, дозволяла коадъютору обращаться с ней почти как с любовницей; сам коадъютор, единственный из всех для себя ничего не выпросивший у короля, оставался человеком вполне популярным. Одним словом Фрондой занимались теперь более прежнего только потому, что она составляла теперь более чем партию, она сделалась модой.

Между тем разнесся слух, что герцог Вандом, который благодаря договору был вызван из ссылки, имеет намерение вступить в родственную связь с домом кардинала. Говорили, что герцог Меркер, старший его сын, женится на Викторин Манчини, старшей из трех сестер, и это казалось всем вероятным. Исполнялось предсказание герцога Вильруа о судьбе трех маленьких девочек, приехавших в 1647 году из Италии.

В это время неприятель, воспользовавшись тем, что королевские войска собрались под Парижем, дабы отомстить за поражение при Лаке, завладел Эйперном и Сен-Венаном. Тогда королева объявила, что оставляет Сен-Жермен вместе со своими двумя сыновьями, переночует в Шантийи и продолжит свой путь к границе. Известно уже, что тогда было границей Франции для короля и королевы — они остановились в Компьене. Кардинал и принц Конде поехал); далее до Ла-Фера, чтобы произвести смотр войскам, отправляющимся во Фландрию. Здесь советы, которые принц Конде получил во время своих посещений герцогини Лонгвиль, принесли свои плоды.

Принц, как мы уже говорили, был человеком храбрым, большого ума и пылкого воображения и, соответственно, непостоянен, гонялся за славой и почестями, но они быстро теряли цену, коль скоро он их достигал. 27 лет от роду он заслужил уже титул великого полководца и по своим военным подвигам соперничал со славным Тюренном, но не довольствовался этим, ему хотелось быть не только храбрым полководцем, но и первым политиком и вступить в борьбу с Мазарини, что, конечно, принц делал более по внушению герцогини Лонгвиль, которая ясно показала ему его положение. И действительно, принцу не приходилось быть довольным, поскольку все воевавшие с двором были теперь в милости у королевы; он же, верно ей служивший, ничего не получил, ему даже отказали в кардинальской шапке, которую он с таким усердием старался возложить на голову своего брата.

Мало того, этот меньший брат, убогий по природе, мало понимающий в военных и политических делах, получил, благодаря своему имени, звание генералиссимуса войск Парижа. Было время, когда он собственно царствовал вместе с тремя или четырьмя другими в столице Франции. Что сделал бы на его месте принц Конде, человек воинственный, человек гениальный? Он господствовал бы один, и, быть может, сделался бы королем!

Сближение Вандемон с Мазарини также немало беспокоило принца. Герцог де Бофор, не так прославившийся на поле сражения, но храбрый и любимый народом, домогался того места, которое занимал Конде. Если к достижению этой цели и встречались препятствия, то Виктория Манчини имела возможность их устранить.

Так что во время своего пребывания в Компьене Конде был в дурном расположении духа, по приезде в Ла-Фер он принял вид еще более пасмурный. Мазарини начал терять терпение от требований великого полководца. Конде искал случая поссориться с министром и поссорился.

Граф д’Аркур, наследовавший маршалу ла Мотту в командовании Испанской армией, был назначен вместо Конде главнокомандующим войск, отправлявшихся во Фландрию, л принц удалился в свою провинцию Бургундию недовольный всем — и людьми, и делами: делами, поскольку они становились мелочными людьми, поскольку эти дела делали их слишком великими.

Между тем памфлеты и пасквили продолжали распространяться; над теми, что были написаны против Мазарини, все смеялись, и никто, как правило, их не порицал, но сочиненные против короля или королевы вызывали беспокойство и не все решались их публично читать. В это время два типографа отпечатали две брошюры, в которых неизвестные авторы отзывались о королеве так, что высшие власти содрогнулись.

История сохранила имя одного из этих типографов — Марло, и название напечатанной им брошюры — «Страж постели королевы». Ла Турнель арестовал обоих преступников и они были приговорены к повешению. Первому уже надели на шею веревку, как он вдруг начал кричать, что его, как и его товарища, осудили на смерть за стихи против Мазарини. Народ, окруживший место казни, подхватил эти слова, бросился к виселице и с триумфом освободил их из рук властей.