Аркадий Савеличев - Столыпин

Ольга расхохоталась бы, увидя, в какое негодование пришел «чистейший» профессор. А между тем самое обычное перечисление министерских обязанностей. Раз существует государство – должны существовать и полиция, иначе кто же будет тюрьмы наполнять? Народ там быстро помирает – постоянно гони полицейской метлой новых сидельцев! Нельзя, чтоб Петропавловка, Шлиссельбург, Кресты иль Бутырки оставались без народонаселения. Никак нельзя. Противоестественно.

Николай II, как и в прошлый раз, все решил на волю Божию…

«На тебя, дурак!» – это о себе самом подумал Столыпин. Дело к тому шло. Пыль дорожная, курьерская, поднимаясь от Царского Села, все плотнее окружала Аптекарский остров.

Спускаясь в очередной раз со второго этажа дачи, один из самых «вхожих» в Село людей министр иностранных дел Извольский сказал:

– Петр Аркадьевич, завтра у меня аудиенция у государя. Я больше не буду ходить кругом да около… Я знаю, кто может спасти Россию. – Он выразительно посмотрел на хозяина дачи. – Осуждайте, не осуждайте меня, но положение российской смуты обязывает открыть государю глаза…

– Я пытался, не выходит. Вы ближе, попробуйте.

– Ну, не ближе барона Фредерикса, но что делать?

– С Богом!

Петр Аркадьевич еще не успел подняться к себе, чтобы переодеться, как Ольга из нижних анфилад выскочила.

– А ты шустра, моя дорогая. Подслушиваешь?

– Прислушиваюсь, мой дорогой. Приглядываюсь. Чего это Извольский таким озабоченным вышел?

– К причастию собирается. Дело серьезное.

– Да ну тебя! Все равно завтра станет известно.

– Вполне возможно, Оля…

Она поняла, что ему не до разговоров. С некоторой обидой, но отстала внизу лестницы.

Поднявшись к себе, Столыпин мысленно помолился за Извольского: это один из тех людей, на которых можно было положиться.

Петр Аркадьевич знал содержание «Записки», с которой Извольский поехал к Николаю II. Суть была совершенно антиправительственная, следовательно, задевала и министра внутренних дел. Не ради шкурных интересов он посчитал своим долгом предостеречь слишком ретивого министра иностранных дел… в правительстве Горемыкина. Как член кабинета против себя же и выступал. Невольно и против своего же единомышленника, Столыпина. Тот предостерег:

– Или пан, или пропал.

– Или – пан! Ведь и вы, Петр Аркадьевич, такой же.

Тогда и последовало напутствие:

– С Богом!

Не только Извольскому, но и самой «Записке», к которой ведь и Столыпин руку приложил…

«Отношения между Думой и правительством, которое представлено Советом министров, совершенно ненормальны и создают действительную угрозу установлению порядка в империи.

Всякие сношения между Думой и правительством прерваны, и между ними легла пропасть, созданная взаимным недоверием и враждебностью.

Ясно, что такое положение вещей устраняет всякую возможность какой бы то ни было творческой работы. Эта разобщенность проистекает прежде всего из состава министерства, который совершенно не отвечает требованиям современного политического положения. Личный состав министерства выбран из среды бюрократии, и это вызывает к нему глубокое недоверие со стороны широких общественных кругов.

Это та самая бюрократия, которая повинна во всех бедах, постигших Россию, – в беспорядке и разрушении, царящих дома, точно так же, как в неудачах японской войны, и нельзя отрицать, что эти упреки – правильны они или нет – будут всегда направляться против всякого бюрократического министерства.

Настоящий кабинет не только не стремится рассеять это неизбежное недоброжелательство, но увеличивает его целым рядом ошибок.

Более того, всякое министерство, составленное исключительно из представителей бюрократии, неизбежно обречено на отсутствие доверия со стороны представительных учреждений, без которого невозможно приобрести необходимый авторитет в их глазах.

Не личные качества того или иного руководителя ведомства, не его опыт или добрые намерения способны обеспечить ему необходимый авторитет в политической жизни. Очень часто случается, что одного добросовестного исполнения бюрократических обязанностей оказывается недостаточно для успешного разрешения новых проблем в сложной и весьма разнообразной обстановке. А так как симпатии народа остаются с Думой, вся враждебность направляется против министерства, и это не может не вызывать роковых последствий для управления государством и для спокойствия страны.