Аркадий Савеличев - Столыпин

– Хм!.. А не помрем ли мы с голоду? А не пора ли позавтракать, господа? Петр Аркадьевич, берите сестрицу под руку. Берите, берите, она не кусается!

Хохочущий градоначальник резво побежал в сторону капитанской гостиной. А им что?.. Следом, следом.

Не судьба, нет, не судьба – договорить то, что и на этот раз было недоговорено!

Опять только три дня прошли в зыбком полутумане, полусне, в васильковой полуяви…

Он ведь и себе не признавался, что со дня смерти Михаила стал самой настоящей полицейской ищейкой. Друзей – много. Сочувствующие – есть. Сплетники и сплетницы – не перевелись. Наконец, людей и людишек, способных за деньги покупать и продавать любые тайны, – разве нельзя сыскать? Нет, надо ему поступать в полицейское управление! Прямая дорога.

Еще до отъезда сюда, на херсонские и одесские берега, он получил весть, что князь Шаховской в России, и оставалось только установить за ним постоянную и неотступную слежку. А кто лучше слуг и служанок продает своих господ? Весь вопрос – сколько заплатить за услуги.

Было еще в Петербурге заплачено вполовину и добавлено по пути сюда в Москве, ловкому сыщику.

Славный малый! Князь Шаховской, оказывается, ехал на кавказские воды, в Пятигорск, а этот добрый прохиндей, вроде как хохол, отпросился завернуть по пути к родителям, которых у него и не бывало, кажется, – он-то их, во всяком случае, не знал. Зато знал, где искать заказчика: в Херсоне иль в Одессе. Все просто и благородно, господа!

Когда они на пароходе вернулись в Херсон… встречал Петра у пирса не кто иной, как его доверенный прохиндей. Он лишь кивнул издали, а ночью, когда все домашние улеглись по своим комнатам, в саду приднепровском произошел очень красноречивый разговор…

– Ну, здравствуй, Микола.

– Здравствуйте, Петр Аркадьевич.

– С вестью?

– С вестью, Петр Аркадьевич.

– И хороша ли весть?

– Для кого как… Но все в точности: князь в Пятигорске. Брюхо винишком изволили попортить, надлежит полечить водицей.

– И сколько же времени он намеревается пить водицу?

– Говорит, с месячишко. Но ведь кто его знает… Тут точность моя кончается. Слуга не может залезть в душу господина. Оказия моя исполнена?..

– Исполнена, Микола… исполнена. Вот тебе на дорогу, – достал Петр не такое уж тугое портмоне. – Остаток получишь, как я лично узрю князя. В моей порядочности не сомневаешься?

– Как можно, Петр Аркадьевич!

– Вот и прекрасно. Ты славный малый! Когда стану полицейским министром, обязательно возьму тебя на службу…

(Как превратны и как предсказуемы судьбы людские! Петр Столыпин тогда, в мае 1883 года, еще и понятия не имел, что все это сбудется. Ибо судьбы людские пишутся на небесах, а оттуда, сверху, все видно, не правда ли?)

Он встал позднее обычного и к завтраку вышел задумчивый, что не укрылось от Ольги. Она на правах… каких же правах?.. Да хотя бы хозяйки дома. Супруга братца застряла в Одессе, здесь услужали услужающие, могли только принести-подать, а уж вести застольные разговоры, – это, извините, дело хозяйское. Ольга тихо и застенчиво, но гордилась своей ролью. Как было не заметить перемену в настроении Петра?! Она смотрела на него молча и настойчиво.

– Оля, что вы так?..

Она все смотрела, смотрела…

Он не умел лгать, но тут как-то сразу сорвалось:

– Отец болен. Сказали, очень… – Дальше – больше. – Только что слуга прискакал от железной дороги, право, не знаю, что делать…

– Как это – не знаете? Да вы… вы бездушный сын! Немедленно отправляйтесь!..

Она от возмущения захлебнулась словами; Петр от стыда захлебнулся тоже:

– Оля, я надеюсь когда-нибудь оправдаться за это неурочное бегство…

– Бегство? Какое бегство! О чем вы говорите?..

Видимо, возмущение и помешало ей уловить ложь в его голосе. Он вздохнул с облегчением:

– Да, вы правы… Не судите меня строго. Мы все равно ведь скоро увидимся, верно?

Петр боялся запутаться в этой постыдной лжи, но разве можно было открыться?

Сборы заняли не более получаса; сутолока отвлекла от дальнейших объяснений. К железной дороге? Туда не менее сотни верст, надо спешить…

Провожали его как на пожар. А он чувствовал себя преступником, хуже – предателем…

Хотели дать своих лошадей, но он заупрямился: нет и нет! Их ведь обратно гнать придется. Лучше он на перекладных… до скорого свидания, Дмитрий Борисович… прощайте, Ольга Борисовна!..

Странно, что она и на «прощайте» не обратила внимание. Истинно говорят: любовь слепа…