Раффи - Самвел

Это паломничество — удобный повод для нашего отъезда! Ты, Мушег, можешь ехать, как решил, через два дня, а мы последуем за тобой через неделю.

— Прекрасная мысль! — с радостью сказал Мушег. — Священные места Шахапивана недалеко от крепости Артагерс, а наш стан будет находиться как раз в этом месте.

— Аю… аю…, — послышался из передней голосок маленького Мушега. Муж и жена замолчали.

Няня внесла ребенка, сказав, что мальчик никак не хочет уснуть на дворе. Мать взяла его на руки. Маленький человечек, являвшийся главным предметом размышлений родителей, мешал им прийти к какому-нибудь выводу.

Сатеник дала понять няне, чтоб та ушла.

Ребенок переполз из рук матери к отцу. Он встал на толстенькие ножки и, протянув ручки к отцу, стал играть его бородой.

— Священный Шахапиван, — повторил Мушег, — это самое удобное место, и как хорошо, что ты напомнила о нем, дорогая Сатеник. Правда, ты уже больше не встретишь там нашего несчастного царя, но найдешь нашу еще более несчастную царицу. Твое присутствие утешит ее. Там теперь все царское войско. И войска царицы должны оттуда пойти на соединение с нашими силами, сосредоточенными в крепости Артагерс. Значит — решено!

Отец еще не закончил своих слов, как маленький Мушег дважды чихнул, и этим благим предзнаменованием закрепил решение своих родителей.

Уже сгустился вечерний сумрак, а Самвел, поехавший провожать Саака и Месропа, все еще не возвращался. Старик Арбак одиноко ждал его в приемной палате. Снаружи у дверей стоял юный Иусик. Оба они начали терять терпение: князь чересчур запаздывал.

Старик несколько раз вставал, поправлял фитиль в медном светильнике, усиливал свет, затем убавлял, и наконец, не зная куда себя деть, от скуки стал считать копья и оружие, расставленные по углам. Хотя он уже сто раз их считал, это занятие ему не надоедало.

Иусик иногда входил, говорил старику какой-нибудь вздор, поддразнивал его и снова уходил. А князя все не было.

Вошел опять Иусик, остановился перед стариком и, подбоченясь, спросил его с хитрой усмешкой:

— Знаешь, Арбак, что я сейчас видел на дворе?

— Что же ты видел, чертенок? — спросил старик, устремляя суровый взгляд на хитроватое лицо юноши.

— Вижу, кто-то несколько раз прошел мимо замка… Я притаился у стены. Человек не заметил меня и, покружившись, ушел. Он все бродил около нашего замка и все время озирался. Иногда он подкрадывался к окошку и подслушивал, а чтобы его не заметили, уходил и возвращался. Я выждал, пока он уйдет, притащил здоровенный сук и положил на то место, на которое он становился, когда поглядывал в окно. Смотрю, он опять подкрадывается! Смотрю, запнулся ногой об сук и шлепнулся башкой о камни. Не знаю: голову он себе расшиб или нос, но только заохал и заковылял восвояси!

— Узнал ты его?

— Как не узнать старого черта? Это Багос, евнух княгини.

— Этого негодяя давно следовало бы прикончить… убить, как собаку! — сердито пробурчал старик.

— Он вполне вознагражден! — ответил юноша, выходя из комнаты.

Арбак остался один. Он был опечален. Полвека был он в этом доме свидетелем дурных и хороших дел, радовался его счастью, горевал над его бедами, но никогда еще его сердце не наполнялось такою горечью, как в эти последние дни. Ему не совсем было ясно, что творилось кругом, но чутье подсказывало ему, что творится что-то недоброе. Соглядатаи матери осаждают жилище сына, сын что-то затевает втайне от матери, по ночам неизвестные люди тайком проникают в замок, шушукаются, исчезают… Что все это означает?

Старик не первый раз задавал себе этот вопрос, но бесхитростная душа его не находила ответа.

Так сидел он в раздумье, насупившись, когда в приемной раздался топот тяжелых шагов, распахнулась дверь и в комнату вошел Самвел. Оруженосцы, шедшие за ним, стали по обе стороны двери.

— Добрый вечер, дорогой Арбак, — весело сказал Самвел, подойдя к старику и положив руку ему на плечо. — Давно меня ждешь?

Веселое настроение молодого князя несколько рассеяло грусть старика. Подняв отяжелевшую голову, он спросил:

— Почему ты так запоздал?

— Не легко расстаться с дорогими, близкими сердцу друзьями, почтенный Арбак. Ели, пили, обнимались, попрощались было, а потом опять сели, опять попрощались — так день-то незаметно и пролетел, и солнце закатилось.

Повелительным жестом Самвел приказал оруженосцам удалиться. Они, поклонившись, ушли.

Вошел Иусик и встал у дверей.