Выпив холодной воды, Вормиздухт очнулась от сна. Она неожиданно вскочила на ноги, бросилась на шею царице и долго не выпускала ее из своих объятий, целуя, лаская и одновременно рыдая на ее груди.
— Что с тобою, милая? — спросила смущенная царица.
— Ах, если бы ты знала, как я долго плакала! Как много я плакала! — шептала царевна сквозь слезы.
— О чем же, милая? Что случилось?
— Это было во сне… Но теперь я так рада, очень рада… ты жива… ты опять со мной!
Царица поняла, что грустные сны взволновали чувствительное воображение молодой девушки. Она обняла ее, поцеловала и усадила возле себя на сидение. Затем она еще раз спросила Вормиздухт, почему та плакала во сне.
— Не скажу… Язык не поворачивается…
После долгих просьб она все же рассказала царице свой сон: будто бы она гуляла во дворце и увидела там много людей, лежавших на земле, — мужчин, женщин, стариков, детей. Кто был уже мертв, а кто мучился в предсмертных судорогах. Среди них она будто бы заметила царицу, упала на ее труп и стала плакать. Плакала долго, пока не проснулась.
— Наши несчастья навевают на тебя такие печальные сны, дорогая Вормиздухт, — утешила ее царица. — Безгранична милость бога: он уберег нас от смерти, будет оберегать и дальше. Не волнуйся, Вормиздухт, и не думай ни о чем…
Впечатления, конечно, были очень тягостны для нежного сердца девушки. Кроме всеобщего мора в крепости, свидетельницей которого она была, ей пришлось наблюдать поголовную смерть своих многочисленных слуг и служанок. Эта потеря очень угнетала ее, она никак не могла с ней примириться. Часто среди ночи она звала своих людей, но, вспомнив, что их уже нет, принималась плакать. Поэтому царица приказала готовить постель царевне в своей собственной опочивальне, чтобы можно было в таких случаях утешать несчастную девушку.
— Теперь пойдем, дорогая Вормиздухт, — сказала царица, беря ее за руку и поднимая с постели, — пойдем посмотрим, что сегодня приготовили нам к ужину Асмик и Шушаник.
Слезы Вормиздухт мигом высохли. Она весело вскочила, схватила с окна светильник и, побежав вперед, стала просить царицу:
— Светильник буду нести я, дорогая матушка, позволь мне это! Ты все хочешь делать сама!
В эти дни она стала называть царицу «матушкой». Царица ласково улыбнулась и позволила ей нести светильник.
Пройдя через темные залы, они вошли в трапезную палату. Обе служанки — Асмик и Шушаник — уже приготовили стол. На роскошной скатерти стояли две серебряные тарелки и на них лежали три зажаренных голубя. Больше ничего не было. Царица Армении и персидская царевна подошли к скудному столу и с удовольствием сели за него. Служанки стоя прислуживали. Царица обратилась к ним:
— Сколько голубей убили сегодня?
— Мы застрелили четырех, государыня, поспешила ответить Асмик, — трех — я, одного — Шушаник.
— Ты, как всегда, отличилась, — улыбаясь заметила царица. — Но почему же такой неравный дележ: трех голубей дали нам, а себе оставили только одного.
— Нам хватит и одного, государыня, — ответила опять Асмик, — мы сами виноваты в том, что нам мало досталось: плохо охотились.
— Нет, что послал господь, то поровну и поделим, — сказала царица, отделяя служанкам еще одного голубя. — Ступайте и поужинайте.
Служанки удалились, хотя по обычаю они должны были стоять у стола царицы до окончания ужина.
Вормиздухт, слушавшая с особым удовольствием слова милостивой царицы, вмешалась в разговор и улыбаясь заметила:
— Если мы еду делим поровну, то следует и работу делить поровну. Давайте ходить на охоту по очереди: один день мы, а другой — Шушаник и Асмик. Не будет ли так лучше, матушка?
— Будет. А ты умеешь охотиться? — спросила царица.
— Завтра наша очередь, и ты увидишь ловкость моих рук. Когда я жила в Тизбоне, брат мой брал меня иногда на охоту, и каждый раз я возвращалась с добычей. Однажды я убила бегущего зайца. Когда возвратилась домой, брат похвалил меня и подарил красивый перстень.
— И от меня ты получишь хороший подарок, если завтра покажешь свое искусство.
Царевна повеселела, как ребенок.
На столе стоял большой серебряный сосуд с вином и два золотых кубка. В замке иссякли все запасы, кроме вина. Отборные вина, привезенные из разных мест Армении, были зарыты в землю в громадных глиняных сосудах — карасах; некоторые хранились там по нескольку десятков лет.
Царица наполнила кубки ароматным вином, один поставила перед Вормиздухт, а другой взяла себе. Вормиздухт, понемногу отпивая из кубка, принялась неугомонно болтать. Рассказывала о Тизбоне, о своих приключениях при персидском дворе. И чем больше она пила, тем сильнее красный нектар Армении зажигал ее юную кровь огнем радости и тем ярче выступал румянец на ее бледных щеках. Она настолько увлеклась, что запела древнюю персидскую песню.
Читать дальше