Людо Зубек - Доктор Есениус

— Это ложь, будто я желал вызвать в Венгрии мятеж. Моя миссия заключалась в том, чтобы установить братские связи между чешскими и венгерскими сословиями.

— Суд подробнее разберется во всем, — ответил начальник стражи и добавил: — Так как было установлено, что находящиеся с вами прямо не участвовали в ваших действиях, направленных против короля и императора, его милость палатин приказал отпустить их на свободу.

Есениус вздохнул с облегчением. По крайней мере, студентов освободят.

Они ведь и в самом деле ни в чем не виноваты. Если уж кто-то должен страдать, так пусть это будет он, глава посольства. Кроме того, если его провожатые окажутся на свободе, и ему скорее удастся выбраться. Студенты вернутся в Прагу и поставят в известность чешские сословия обо всем, что произошло. И помощь не заставит себя ждать.

— А вы, ваша магнифиценция, приготовьтесь к дороге. Вечером вас отвезут в Вену.

В нынешнем положении Есениуса и это сообщение обрадовали его. В Вене находится император Матиаш, который знает его лично. Там и король Фердинанд. И, конечно, он скорее дождется правосудия. А если не правосудия, то какого-то облегчения. Ведь Даниель на службе у Фердинанда. Любим Фердинандом… Возможно, Даниель и поможет брату.

Он собрался в дорогу, а потом под стражей ждал вечера, пока за ним придет карета.

Они отправились в путь в сопровождении небольшого отряда. Путешествовали ночью, чтобы процессия не вызывала излишних волнений.

В Вену прибыли перед утром. Карета остановилась недалеко от городских ворот, потому что солдаты не знали, куда им везти узника. Это решить мог только судья.

Прошло около часа, и, наконец, верхом, в полном вооружении явился уголовный судья и приказал солдатам везти узника к нему домой. Для этого нужно было проехать через весь город, и странная процессия везде вызывала большое любопытство.

По прибытии судья составил протокол, а потом приказал отвезти Есениуса в так называемую Крестьянскую башню.

Разница между прешпоркской и здешней тюрьмой заключалась только в том, что в Прешпорке тюрьма была под землей, а здесь — наверху, в башне. Помещение невелико, всюду паутина, окно наполовину выбито, и вдобавок в камеру проникал запах из каморки, расположенной по соседству, которая была, собственно, отхожим местом. Ни постели, ни стола. Опять пришлось укладываться на соломе. По крайней мере, эта хоть сухая.

Есениус снова выразил против таких условий протест. Он требовал учесть его рыцарское звание и соответствующим образом обходиться с ним. На его слова не обратили внимания.

Ему не позволили даже известить брата и не дали ни бумаги, ни письменных принадлежностей.

«Как заживо погребенный», — думал он с горечью.

Однажды ночью его разбудил шум засова.

— Встать! — приказал громкий голос.

В камеру вошли трое.

Судя по одежде, один из них был дворянин. Другой, одетый более скромно, оказался доктором права. А третий — обычным щелкопером; за ухом у него торчало перо, за пазухой свиток бумаги.

— Да, не очень-то тут удобно, — произнес, сморщив нос, главный.

— Я рад, что и вы считаете условия, в которых я нахожусь, неприемлемыми, — ответил Есениус. — Я был бы признателен, если бы вы поставили в известность о моем положении тех, кто заключил меня сюда.

Господин молча кивнул. Потом приказал писарю приготовиться. В камере не было стола, и писарь развернул бумагу на коленях.

— Какого вы вероисповедания? — спросил председатель после обычных вопросов об имени и дате рождения.

— Евангелического.

— Были вы на императорской службе к моменту ареста?

— Нет, но я всегда хранил верность императору.

— Когда и кто выбрал вас ректором пражского университета?

— В прошлом году в день святого Гавла. Выбрали меня чиновники, облеченные правом избирать ректора.

Писарь поднял голову:

— Смею ли я попросить говорить медленнее? Я не успеваю записывать, здесь очень неудобно…

Председатель помедлил, пока писарь все не запишет. Потом продолжал допрос:

— Вам было приказано отправиться с посольством в Прешпорк или вы сделали это по собственной инициативе? Какую награду вы получили за это или намереваетесь получить?

— Должность посла мне доверили дефензоры, ведению которых принадлежит университет. Никакой платы я за это не получил и не должен получить.

Опять на некоторое время остановились, чтобы писарь мог все записать.

Когда на вопрос, является ли он членом какого-либо общинного управления, Есениус ответил отрицательно, председатель задал вопрос, весьма огорчивший допрашиваемого: