Любовь Воронкова - В глуби веков

«Жена моя только ты, Роксана!»

«Да, только я. Но ты оставил меня так надолго. И на все дела у тебя хватает времени — только нет времени для меня. И самая длинная у тебя дорога — это дорога ко мне. Я живу среди вавилонской роскоши, а мне душно здесь, и тоска сводит меня с ума. Этот дворец страшен… Здесь стоят каменные чудовища — крылатые быки. Внизу чужой город, чужой народ…

Я хочу в горы, Искандер, там вольный воздух, там ласковое солнце, там растут крокусы… Белые крокусы… Я умру здесь, Искандер!..»

«Я скоро буду у тебя, Роксана. Скоро!»

«Я ее убью, Искандер… Потому что я уже не светлая. Я ее ненавижу. И я ее убью!..»

Александр открыл глаза. Отсвет малиновой зари лежал на полу, среди колонн. Вечер? Утро?

Александр встал. Болела голова, ныла рана в груди, из которой вырезали зазубренную стрелу. Александр и на второй день не вышел к войску.

Вечером к нему собрались этеры.

— Царь, — сказал Леоннат, — прости их. Они в смятении. И не знают, что делать.

— Как не знают? Знают. Они сказали, что все уйдут домой. Пусть идут.

Вступился и Гефестион.

— Царь, забудь эту размолвку!

— Размолвку? Нет. Это не размолвка. Пусть идут.

— Что же ты будешь делать без войска?

— У меня мое персидское войско.

На третий день македоняне увидели, что во дворец едут персидские военачальники. Нисейские [*]кони играли под ними. Одежды светились золотом. Персы ехали надменно, с неподвижными лицами. Они глядели на македонян и не видели их.

Войско насторожилось. Что это? Почему персы собираются к царю?

Вскоре военачальники объявили воинам решение царя.

Начальство над войском вручается персам. Варварское войско делится на лохи, как войско македонян. Будет персидская агема. Отряд «серебряных щитов» будет персидским. Будет персидская фаланга. И конница этеров тоже будет персидской.

Среди македонян сразу поднялся неудержимый шум. Отдать персам своего царя-полководца и все свои завоевания, добытые с такими мучениями, с такой кровью? Этого македоняне вынести не могли. Воины со всего лагеря ринулись к царскому дворцу. Оружие со звоном падало к царскому порогу, громоздясь грудой в знак того, что македоняне пришли как умоляющие. Они кричали, чтобы их впустили к царю.

Александр сидел над списками войск. Он не шутил.

Персидские военачальники отдавали земной поклон и, получив поцелуй царя, торжественно садились вокруг него. Александр распределял между ними начальство над различными частями войск.

Гул и шум за стенами дворца становились громче, настойчивей.

«Собрались уходить, — думал Александр, — пусть идут!.. Пусть идут! — а сердце сжималось от горя. Он и сам не знал, как он вынесет, если македоняне и в самом деле уйдут. Но пусть идут!»

Вошел начальник дворцовой стражи:

— Царь, они никуда не хотят уходить. Они плачут!

Александр поднял голову, лицо его вспыхнуло. Растолкав персидских вельмож, царь почти бегом бросился к войску. Он остановился на верхней ступени белой лестницы, над грудой македонского оружия, брошенного к его порогу.

Воины, увидев его, снова закричали, прося прощения. Многие плакали.

— Что вы хотите, македоняне? — спросил Александр. — О чем вы просите?

Вышел вперед один из военачальников конницы этеров Каллин:

— Царь, македонян огорчает то, что ты уже породнился с персами. Персы зовутся родственниками Александра и целуют тебя. Из македонян же никто не удостоился этой чести!

— Всех вас я считаю своими родственниками! — закричал Александр. — И отныне так и буду вас называть!

И македоняне, помирившись со своим царем, снова взяли свое оружие, брошенное у ступеней дворца, запели пеан [*]и разошлись по своим палаткам.

Стало так, как сказал царь. Старые, увечные, больные, усталые — все ушли в Македонию. Царь щедро наградил их за службу и сверх жалованья каждому выдал по таланту.

Но детей их, рожденных в лагере, оставил у себя. Это сначало ошеломило воинов. Жены-азиатки, взятые во время похода, оказались любимыми, а дети, родившиеся здесь, — дорогими. Отцов уводили из семей…

Александр сам пришел в лагерь:

— Оставьте здесь свои семьи, македоняне. Пусть не приходит вместе с ними в Македонию раздор. Как они помирятся с теми семьями, которые ждут вас дома? Я сам позабочусь здесь о воспитании ваших детей. Я воспитаю их по-македонски, я сделаю из них воинов македонян. А когда они вырастут, я сам приведу их в Македонию и передам в ваши отцовские руки!

На это нечего было возразить. Надежда на встречу облегчила горе разлуки.