Анатолий Фоменко - Введение в новую хронологию. Какой сейчас век?

Средневековые хроники сплошь и рядом сообщают факты, противоречащие скалигеровской хронологии и подтверждающие обнаруженные нами три сдвига в скалигеровской хронологической карте. Так, например, оказывается, что «неподалеку от Рима Ной (! — Авт .) основал город и назвал его своим именем; сыновья Ноя, Янус, Иафет и Камез построили на Палатине город Яникул… Янус жил на Палатине и позднее, вместе с Нимвродом (! — Авт .)… воздвиг еще город Сатурнию на Капитолии» [47], т. 3, с. 437. «В средние века даже один памятник на форуме Нервы (в Риме. — Авт .) назывался Ноев ковчег» [47], т. 3, с. 461, комм. 26.

Все эти якобы «нелепости», — с точки зрения скалигеровской истории, — точно соответствуют обнаруженному нами наложению израильского и иудейского царств на империю Священную Римскую Империю X–XIII веков. Вообще: «Только этим античным характером города, преобладавшим в нем в течение всех средних веков, могут быть объяснены многие исторические события» [47], т. З, с. 443. Оказывается, что первые списки памятников Рима были составлены лишь в XII веке н. э. и представляют из себя, как сегодня считается, «изумительную смесь верных и ошибочных названий памятников» [47], т. 3, с. 447.

История знаменитых архитектурных памятников Рима более или менее уверенно прослеживается от нас не далее XI–XIII веков н. э.

Пример: «В течение долгого времени (после „античности“ — Авт .) мы не встречаем имени Капитолия; оно исчезает со страниц истории (просто он еще не построен — Авт .)» [47], т. 3, с. 447–448. В средневековых названиях памятников Рима царит полный хаос, смесь «древних» и «средневековых» названий. Пример: «Храм Весты некогда считался храмом Hercules Victor, а в настоящее время археологи считают его храмом Кибелы; но и этой богине придется, конечно (? — Авт .), уступить свое место иному божеству, которое, в свою очередь, какою-нибудь археологическою революцией будет также низвергнуто» [47], т. 3, с. 469–470. Это напоминает больше игру, чем науку.

«В течение… более чем 500 лет непроницаемый мрак ночи окутывает эту местность (Капитолий и его окрестности. — Авт .)… Лишь благодаря сохранившемуся преданию о том, чем некогда был Капитолий, он снова приобрел историческое значение и еще раз (! — Авт .) сосредоточил в себе политическую деятельность города, когда пробудился дух гражданской независимости. В XI веке Капитолий уже был центром всех чисто городских дел (среди развалин? — ведь скалигеровская история уверяет нас, будто Капитолий был разрушен еще в глубоком прошлом и в таком практически „стертом с лица земли“ виде якобы простоял без изменений до нашего времени: [47], т. 4 — Авт .)… Святыня римской империи воскресла в воспоминаниях римлян, оживленные собрания знати и народа происходили на развалинах Капитолия (! — Авт .)… Римляне призывались все в тот же Капитолий, когда предстояли бурные выборы префектов, когда необходимо было получить согласие народа на избрание Каликста II или требовалось призвать римлян к оружию. Возможно, что свое помещение префект города имел также на Капитолии (спал под открытым небом? — Авт .), так как префект, назначенный Генрихом IV… жил именно здесь. Далее, судебное разбирательство производилось тоже во дворце, находившемся в Капитолии (тоже среди развалин? — Авт .)» [47], т. 3, с. 491.

И так далее в том же духе, ворох странностей и даже нелепостей, но возникших лишь потому, что современный историк убежден, будто все античное давным-давно сгинуло.

Можно ли допустить, даже в качестве гипотезы, что все эти собрания, совещания, выборы, споры, обсуждение документов (и их хранение), вынесение ответственных государственных решений, подписание официальных бумаг и т. д. и т. п. совершалось на грудах старых заросших развалин, а не в специально устроенных помещениях, которые и были построены для этих целей и именно в это время, а разрушены они были уже значительно позднее, поскольку в Риме XIII–XVI веков было достаточно «волн разрушений».

Туман ортодоксальной традиции настолько плотно окутывает Грегоровиуса, — а ведь это — один из самых серьезных, «документированных» историков Рима и средневековья в целом, — что он продолжает свое изложение, по-видимому, не чувствуя всей нелепости описываемой им картины, противоречащей элементарному здравому смыслу:

«Сидя на опрокинутых колоннах Юпитера или под сводами государственного архива, среди разбитых статуй и досок с надписями, капитолийский монах, хищный консул, невежественный сенатор — могли при виде этих развалин чувствовать изумление и погружаться в размышления об изменчивости судьбы» [47], т. 4, с. 391–392.