Генрик Сенкевич - Огнём и мечом

Скшетуский вздохнул глубоко и бросился Редзяну на шею.

— Другом ты мне отныне будешь, братом, не слугой! — воскликнул он. Но теперь... едем скорее. Когда пани Витовская обещалась быть?

— Спустя неделю после меня — а я уже десять дней как приехал... Из них ваша милость восемь без памяти пролежал.

— Едем, едем, — повторил Скшетуский, — а то у меня сердце от радости разорвется.

Не успел он договорить, во дворе послышался конский топот и за окнами, застя свет, замаячили люди и лошади. Скшетуский различил сперва старого ксендза Цецишовского, а рядом с ним увидел исхудалые лица Заглобы, Володыёвского, Кушеля и других знакомых в окружении княжеских драгун в красном. Раздались веселые восклицанья, и в горницу следом за ксендзом гурьбой ввалились рыцари.

— Под Зборовом заключен мир, осада снята! — возгласил ксендз.

Но Скшетускому довольно было бросить взгляд на збаражских своих товарищей, чтобы самому обо всем догадаться. Мгновение спустя Заглоба и Володыёвский, распростерши объятия, бросились к нему, отталкивая друг друга.

— Нам сказали, что ты жив, — кричал Заглоба, — но тем отраднее видеть тебя в добром здравии и к тому же столь скоро! Мы намеренно приехали сюда за тобой... Ян! Ты и не представляешь, какую стяжал славу и какая тебя ждет награда!

— Король тебя отметил, — сказал ксендз, — но король королей его превзошел.

— Я уже все знаю, — ответил Скшетуский. — Награди вас господь! Редзян мне открылся.

— И ты не задохнулся от радости? Тем лучше! Vivat Скшетуский, vivat княжна! — воскликнул Заглоба. — Что, Ян! А мы тебе ни словечка, потому как не знали, жива она, нет ли. Но слуга твой молодец, в целости ее довез. Ох, vulpes astuta! [200] хитрая лиса (лат.). Князь ждет вас обоих... Ха! Мы к самому Ягорлыку за ней ездили. Я дьявольского монстра, что ее стерег, своею рукой зарубил... Двенадцать мальчонков припоздали малость, но ничего, вы свое наверстаете! Внучата у меня пойдут, любезные судари! Рассказывай, Редзян, неужто у тебя все сошло гладко? А мы с паном Михалом, представь, вдвоем целую орду сдержали! Я первый на чамбул бросился, так-то! Басурманы от нас только что не прятались под землю — да все без толку! Пан Михал тоже не оплошал... Где моя доченька? Давайте сюда мою девочку!

— Дай тебе бог удачи, Ян! Дай тебе бог удачи! — твердил маленький рыцарь, вновь бросаясь к Скшетускому в объятья.

— Да вознаградит вас господь за все, что вы для меня сделали. Мне слов не хватает. Жизнь моя, кровь — малая для вас плата! — ответил Скшетуский.

— Забудь об этом! — кричал Заглоба. — Мир заключен! Худой мир, конечно, да что поделать. Хорошо, хоть мы в этом заклятом Збараже не сидим больше. Теперь, судари любезные, поживем в покое. Это все нашими стараньями, и моими тоже. Да-да, когда бы Бурляй жив остался, не видать бы нам перемирья. А теперь можно и за свадебку. Нос кверху, Ян! Держись, дружище! Ни за что не догадаешься, какой тебе к свадьбе князь приготовил подарок! При случае расскажу, а пока... тысяча чертей! Где же моя дочурка? Давайте скорей сюда мою доченьку! Теперь ее Богуну не видать как своих ушей — разве что уши поперед головы отрежут! Где моя доченька дорогая?

— Я как раз собрался навстречу супруге каштеляна сандомирского — уже на коня садился, — сказал Скшетуский. — Едем скорее, едем, не то я с ума сойду.

— За мной, милостивые господа! Поехали с ним, нечего время терять! Живее!

— Пани Витовская, верно, уже неподалеку, — заметил ксендз.

— Едем! — подхватил Володыёвский.

Скшетуский был уже за дверью и вскочил в седло так легко, словно и не был только что прикован к одру болезни. Редзян, предпочитая не оставаться с ксендзом с глазу на глаз, следовал за хозяином неотступно. Володыёвский с Заглобой к ним присоединились, и вот уже друзья скакали во весь опор по топоровскому тракту, а за ними и вся толпа шляхтичей и драгуны в красном казалось, ветер подхватил и несет по дороге алые лепестки мака.

— Айда! — кричал Заглоба, колотя пятками лошадь.

Так проскакали они верст десять, покуда за поворотом тракта не увидели прямо перед собой вереницу возов и колясок, окруженных полсотней наряженных по-турецки выездных лакеев; несколько из них, заметя вооруженных всадников, стремглав бросились им навстречу — спрашивать, кто такие.

— Свои! Из королевского войска! — крикнул Заглоба. — А это кто едет?

— Супруга каштеляна сандомирского! — прозвучало в ответ.

Скшетуский от волнения так растерялся, что, сам не сознавая, что делает, сполз с лошади на землю и встал, пошатываясь, на краю дороги. Шапку он снял, по вискам его обильно струился пот; так стоял наш рыцарь на пороге счастья и... дрожал всем телом. Володыёвский тоже соскочил с кульбаки и поддержал ослабевшего друга.