Росс Лэйдлоу - Аттила, Бич Божий

Далее события развивались с калейдоскопической быстротой. Из-за живой изгороди, словно получившие сигнал о выступлении актеры, игравшие одну из комедий Теренция, тут же повыскакивали схоларии; некоторые из них уже бежали в направлении птичьего двора.

— Убейте, убейте его! — завизжал мальчик, когда в загон влетели двое стражников. — Он на меня напал!

Прожужжавшее рядом с головой Тита копье с лязгом ударилось о металлическую сетку курятника. Как ни странно, но, едва не попрощавшись с жизнью, юноша лишь успокоился; ему удалось сконцентрироваться и начать действовать быстро и уверенно. В отличие от пограничных полков или мобильных действующих армий, дворцовая стража формировалась за счет тех, кто скорее был фанатично предан императору, нежели отличался выдающимися боевыми качествами. Тит был уверен, что, доведись ему сойтись лицом к лицу с любым из схолариев, перевес окажется на его стороне.

После того как в детстве Тит неудачно упал с лошади, его отец купил раба, бывшего гладиатора, в задачу которого вменялось научить парня искусству самообороны. (За несколько лет до этого гладиаторские школы были закрыты императорским указом, и рынки наводнили бойцы-невольники, поэтому Гай мог выбирать среди самых лучших.) Тит оказался способным учеником; многие часы ежедневной практики в избиении деревянным мечом столба, битвы на шестах, рукопашных боях — все это сделало его настоящим мастером единоборств, заставив позабыть о физическом недостатке. «Давай, шевелись, ты, мешок с костями», — подначивал его во время занятий инструктор, повторяя любимую фразу собственного lanista . В тот день, когда Титу впервые удалось на лету поймать муху, старый гладиатор перестал ее говорить.

Когда стражник выхватил меч и рванулся вперед, Тит правой рукой схватил упавшее на землю копье и сделал обманный выпад. Этот удар схоларий отразил, но, моментально перекинув копье в левую руку, Тит нанес косящий удар по голеням противника. Потеряв равновесие, стражник взмыл в воздух, его щит и шлем полетели в разные стороны. Не давая сопернику опомниться, Тит сильно ткнул тыльной стороной копья в его уже ничем не защищенную голову, и нападавший потерял сознание. Затем, молниеносно вращая копьем над головой, он заставил отступить к задней стене загона еще двух ворвавшихся в курятник стражников. Жестокий удар в пах — и вот один из них уже катается от боли по земле; еще один выпад — и второй хватается за ушибленную руку, лишь взглядом провожая летящий в угол загона меч.

Минус три. Тит обернулся — и понял безнадежность своего положения. Со всех направлений к нему бежали стражники. Шансов на спасение — ноль. Подобрав потерянный первым из поверженных схолариев щит, Тит отступил вглубь курятника. «Заберу с собой на тот свет столько человек, сколько смогу», — подумал юноша.

— Остановитесь!

Приказ исходил от высокой, привлекательной женщины лет тридцати с небольшим. Все замерли — все, за исключением ребенка, с воплем «Мама!» рванувшего ей навстречу.

— Валентиниан, расскажи нам, что здесь произошло. — Сквозь величественные нотки голоса проскальзывала озабоченность.

Валентиниан? Тита бросило в жар, затем — в холод, до него начала доходить вся чудовищность происходящего. Он имел неосторожность поднять руку на самого императора.

— Я был уверен, господин, что пришел мой последний час, — рассказывал Тит Аэцию, вернувшись в штаб. — Когда мне связали руки, подумал: «Сейчас поведут к месту казни». Но потом, когда я сказал Галле Плацидии, что послан вами, она приказала освободить меня, хотя видно было, что она с радостью бы посмотрела на то, как лишится головы тот, кто посмел отшлепать ее сына. Меня провели по длинному перистилю, затем — по портику в императорские комнаты, где в приемном покое я и был выслушан. — Он бросил на Аэция взгляд, полный восхищения. — Похоже, вы имеете очень сильное влияние на императрицу, господин. Я передал ей ваши требования; по-моему, они ей очень не понравились, по крайней мере, вид у нее был глубоко оскорбленный, тем не менее она на все согласилась — письменно. — Тит вручил полководцу свиток. — Я лично его заверил. Но то, как все происходило, слегка меня позабавило. Привели Валентиниана, в пурпурной мантии и с диадемой на голове, и мне пришлось приложить палец ко лбу этого маленького изверга — полагаю, для того, чтобы договор вступил в силу. Вот, пожалуй, и все, господин. Данное мне поручение я едва не провалил, — горько продолжил Тит, — вас поставил в неудобное положение, сам свалял дурака, поэтому, господин, готов подать прошение об отставке.