Франсуаза Шандернагор - Королевская аллея

В Мюрсэ я бегала всюду, где хотела, одетая, как крестьянская девчонка, в синие дрогетовые юбки и бумазейный корсаж. Обувалась я только в сабо; туфли мне выдавали лишь по приезде гостей; тетушка говорила, что пара обуви стоит не дешевле взрослого барана и нечего, мол, трепать ее, бегая по лугам. Башмаки, и в самом деле, были очень дороги в те трудные времена, и я часто наблюдала, как бедняки в нашей округе ходят босиком, держа обувь в руках из страха потрепать ее.

Когда я немного подросла, тетушка поручила нам с кузиной Мари, которая была чуть старше меня, стеречь ее индюшек, что занимало у нас первую половину дня. В ту пору индюки считались еще редкой птицей и ценились весьма дорого. Нам прикрывали лица масками, чтобы мы «не надышали» на них, вешали на руку корзиночку с завтраком и «Катренами» Пибрака [7] Пибрак Ги дю Фор, сеньор де (1529–1584) — юрист, политический деятель и поэт, автор «Катренов, содержащих полезные для жизни людей наставления» (1574). , которые полагалось заучивать по несколько в день, вручали длинную хворостину и строго наказывали следить, чтобы индюшки не разбежались. Крестьяне Мюрсэ любили «индюшачью пастушку» и, по примеру моих кузенов, звали меня не иначе как Биньеттою — именем, образованным на пуатевинский манер из фамилии д'Обинье. Я частенько развлекала их своими речами, которые, ввиду моего малолетства, вызывали всеобщие похвалы. Правду сказать, я была послушным и добросердечным ребенком, и тетушкины слуги также любили меня. Это, однако, не значит, что меня не наказывали за шалости: мне вспоминаются две-три знатные порки розгами из вербены, произраставшей в нашем парке; в один прекрасный день мы с Филиппом удумали избавиться от этого орудия наказания, ободрав с него всю листву; что ж, дядюшка стал пользоваться для этой цели голыми стеблями, заставив нас горько пожалеть об ощипанных листьях. Вероятно, возвышенным умам сия пастораль покажется пресною, — нет ничего скучнее созерцания мирных радостей и добродетелей. Но я была так счастлива в те времена, как никогда более, и достанься мне хотя бы половина того наследства, какое досталось моим кузинам, с удовольствием вела бы подобную жизнь в одном из соседних замков, выйдя замуж за какого-нибудь Фонмора или Сент-Эрмина. Однако Господу было угодно обречь меня на иную участь.

Однажды, гуляя у реки, мы с Мари и Филиппом вышли к деревне Сюримо. Название это было мне смутно знакомо: я слышала, как моего отца величали иногда бароном де Сюримо, но не понимала причины, да и не интересовалась ею. Место было весьма живописное — большой дом, слегка напоминавший готический замок и, вероятно, менее сырой, чем Мюрсэ, так как он стоял на холме, довольно высоко над рекою. Правда, само здание выглядело запущенным, а кое-где и разрушенным, но окрестности были прелестны — возделанные моля, густая роща, заливные луга, тщательно распланированные сады и прозрачные журчащие источники.

Мы стояли на мельничной плотине, укрывшись за вязами, окружавшими луговину Мино. На газоне перед готическим порталом играли трое или четверо мальчиков, но мы не стали подходить к ним. Филипп сообщил мне, что это дети одного из наших дядьев, но что «они нам не кузены», и я вполне удовлетворилась этим объяснением. Мы ограничились тем, что швырнули в них несколько мелких камешков, которые, ввиду большого расстояния, не попали в цель, и состроили множество гримас, однако, дети, поглощенные своею беготней, даже не заметили нас; потом мы вернулись в Мюрсэ, пройдя Тушским лесом. Мари заставила меня поклясться, что я сохраню в тайне нашу эскападу, поскольку госпожа де Виллет категорически запрещала детям наведываться в Сюримо и дразнить маленьких Комон д'Адд. Итак, мы явились домой, предовольные собственной дерзостью.

Мари не знала, что строила гримасы своему будущему мужу [8] Мари де Виллет вышла замуж за одного из сыновей г-на де Комон д'Адд. . Мне же было неведомо, что я увидела наследное владение моего отца, а в нем — сыновей того, кто, воспользовавшись беспутством хозяина, лишил его этого дома, который, кстати, и был единственной и главной целью жизни моей матери, ее «воздушным замком» и предметом затеянного ею судебного процесса.

Перед тем, как продолжить мою историю, я должна сделать отступление и разъяснить причину этой тяжбы, которая стоила бесчисленных несчастий нашему семейству, отняла последние силы у матери и довершила разорение моих родителей, если можно говорить о том, что оно уже не состоялось.