Владимир Богомолов - Поворотный день

— Идите курить на палубу.

«Ну, гусь», — только и успел подумать Дундич, пряча портсигар в карман, как дверь растворилась и в проеме показалось лицо речника.

— По берегу скачут всадники. По-моему, это наши…

— Чего они хотят? — угрюмо спросил офицер.

— Требуют остановиться.

— Хотят, чтобы мы подобрали их, — предположил Дундич. — Сможем? — взглянул на поручика, заранее уверенный в том, что тот не согласится причалить к берегу: не окопник, как Ярцев, а охранник. У этой категории офицеров, как он успел заметить за годы войны, своя рубашка ближе к телу. Пусть хоть сколько делает вид, что думает. Ответ заготовлен давным-давно.

Чутье не подвело и на этот раз.

— Исключено, — отрезал белогвардеец. И, когда капитан захлопнул дверь кубрика, добавил с презрением — Как проскакали Дубовку, так пусть добираются до Балыклея.

— Это жестоко, господин поручик, — якобы обиделся Дундич, сердце которого наполняла радость.

И, словно разделяя эту радость, ветер разогнал тучи над рекой, выпустил в голубой просвет яркое, почти горячее солнце. Оно сделало очертания правого, крутого берега более контрастными. Светотени создавали впечатление необыкновенности. Пологие балки с изумрудными склонами и отвесные бока оврагов, напоминающие крепостные стены, избушки, пепельно-серые, как вяленая вобла, над зарослями краснотала — пушистые папахи верб и стройные султаны тополей, золотистые пески прибрежья — вся эта картина наполняла душу Дундича каким-то необъяснимым желанием жить и жить.

Меньше чем через час капитан снова заглянул в кубрик и сообщил, что впереди Балыклей. И только теперь начальник конвоя с сожалением покинул удобный угол. Он все еще с надеждой посмотрел на спящего поручика и направился к выходу. Дундич последовал за ним.

Стоя слева по борту, они с одинаковой затаенностью вглядывались в берег, в просмоленный бок неказистого дебаркадера. На флагштоке не было никакого флага. Отсюда трудно было различить, кто встречает баржу. Пожалуй, они вместе подумали об одном и том же: необходимо попросить бинокль у речника. Но тот опередил их движение загадочным многозначительным монологом.

— Ну, ну, доложу я вам, господа офицеры. По-моему, хрен редьки не слаще. И теперь самое время нам с вами воздать молитву Николаю-угоднику, развернуться на сто восемьдесят градусов и, несолоно хлебавши, отбыть восвояси.

— Что вы там мелете? — не выдержали нервы у поручика.

— По-моему, нас встречают «товарищи».

— Какие «товарищи»? Дайте бинокль.

Пробежав окулярами по борту пристани, поручик увидел двух водников и одного солдата. Ни на берегу, ни на взвозе — никого. «Померещилось усатому черту, — в сердцах решил офицер. — Ведь просил же: не пей».

Когда буксир поравнялся с дебаркадером, поручик приказал:

— Глуши мотор! Спросим.

Капитан повернул к себе медный наконечник рупора и крикнул:

— Машина, стоп!

Задохнувшись, движок мелко вздрогнул и заглох.

— Ста-арик! — сложил лодочкой ладони поручик. — Кто в селе?

— А вам кого надоть? — в свою очередь полюбопытствовали с пристани.

— Ты не хитри, старый хрен! — рассвирепел капитан катера.

— Это ты, что ль, Панкрат? — удивился пожилой волгарь, приложив руку к козырьку старой форменной фуражки. — Чаво понапрасну лаисся? Свои здеся.

— Ты можешь позвать кого-нибудь из офицеров? — спросил поручик.

— Они тама, наверху, сбегать, что ли?

— Пошли кого-нибудь.

— Как сказать-то: требуют или просют?

Во время этой сцены Дундич спокойно раскуривал папиросу, пряча ее в рукав шипели. Его тоже удивила пустынность берега: неужели Стрепухов не добрался сюда, неужели в селе снова белые, следует ли причаливать, не лучше ли двигаться дальше до Камышина? Пока матрос пойдет в село, можно все обдумать не спеша. Он глянул на Шпитального. Круглая физиономия ординарца сияла, словно начищенная риза иконы. Неужели он что-то приметил? Тот подмигнул.

Матрос скрылся в шкиперской, Дундич бросил окурок за борт, решительно опустил руку в карман и сказал тоном, не допускающим возражений:

— Ваша миссия окончена, поручик. Теперь я отвечаю за все. Причаливай!

— Слушаюсь, — покорно сказал капитан, наклоняясь к наконечнику рупора. — Тихий вперед! — дал он команду мотористу. Потом прошел на корму и крикнул на баржу: — Причаливаем! Готовь швартовы! — Вернулся в рубку, молча оттеснил рулевого от штурвала и осторожно стал подводить баржу к пристани.

— Вас ничего не смущает? — наконец опомнился поручик, — Вы так уверены, что здесь свой?