Борис Васильев - Скобелев, или Есть только миг…

К тому времени турки, перестроившись, вновь открыли огонь со всех высот, но к более активным действиям пока не переходили. Пули свистели вокруг генерала, вонзаясь в уже мертвых и добивая еще куда-то ползущих, но Скобелев шел, не убыстряя шага и не пригибаясь. Только смотрел теперь не на поле боя, а на высоты, по плотности огня определяя линию вражеского фронта, расположение командных пунктов и даже стыки между отдельными частями.

Так он вышел к стрелкам капитана Фока. Левый фланг их упирался в глубокую промоину, правый смыкался с расселиной Текир-Дере, и генерал с удовольствием отметил продуманную тактическую безупречность позиции.

— Молодец, — сказал он Фоку. — А за ночь — вдвойне молодец. Я видел твою работу.

— Отбиваться буду огнем, — с непонятным ожесточением объявил капитан. — Ставлю о том в известность, так что насчет экономии патронов — извините.

— Есть кому сдать командование участком? — помолчав, спросил генерал.

Фок отрицательно покачал головой. Обычно Скобелев обращался к офицерам запросто, на «ты», любил такое обращение, но сейчас чувствовал некоторое неудобство.

— Временно поручите унтеру — и в лазарет.

Фок вновь отрицательно покачал головой. Он стоял перед генералом, расставив ноги, чтобы не упасть. Левую руку ему кое-как перевязали солдаты, но от потери крови и нечеловеческой усталости его до сей поры бил озноб.

— В лазарет нужно всех. А всех нельзя, значит, будем ждать смены.

— Всех нельзя, а вам надо.

— А они что, механизмы? — Фок насильственно усмехнулся. — Извините, ваше превосходительство, мы тут устали немного. Хорошо бы щелочи моим механизмам, при оружии состоящим.

— Чего?

— Водки, ваше превосходительство, водки. Либо всем — полную смену, либо — двойную винную порцию.

— Хлебните, — Скобелев достал из кармана фляжку.

Фок облизнул пересохшие губы.

— Благодарю, ваше превосходительство, только на всех нас вашего коньяку не хватит.

— А вы — солдат, капитан, — тихо сказал Скобелев. — Первый резерв вам на смену отправлю.

— Не торопитесь обещать, — Фок снова через силу усмехнулся. — Вы еще у Григоришвили не были, Остапова не видали.

— Вы правы, — сказал генерал. — Надеюсь на встречу в будущем. Не провожайте.

— Благодарю, — буркнул Фок и, не дожидаясь ухода генерала, сел на землю.

Скобелев шел вдоль позиций, с огромным уважением думая о железном упорстве стрелков и о суровой, несгибаемой воле их командира. Стало совсем светло, пули то и дело щелкали рядом, но он не обращал на них внимания. А вскоре перестал думать и о Фоке, часто останавливаясь и внимательно вглядываясь в очертания занятых турками высот. Там уже приметили генеральскую фигуру в белом, уже целились в нее: Скобелев вскоре почувствовал это по густоте обстрела. Сердце щемило от близости пролетавших пуль, но он давно уже строго-настрого приказал себе не кланяться им. Усталые стрелки с удивлением провожали взглядами его высокую, не сгибающуюся под огнем фигуру, и пожилой унтер сказал:

— Нет, братцы, не видать этому генералу ратной смерти. Заговоренный он, ей-богу, заговоренный!..

И перекрестился.

Еще на спуске в низину Текир-Дере Скобелев заметил пожар: горела мельница, с таким трудом захваченная отрядом Григоришвили. Сам поручик сидел под кустами позади своей жидкой, растянутой цепи. Перед ним стояло конское ведро, к которому он то и дело припадал, как лошадь, сквозь зубы втягивая воду. За ночь на ввалившихся щеках его выросла черная щетина, и поручик выглядел сейчас сущим абреком. При виде генерала он попытался встать, но Скобелев остановил его и сел рядом.

— Горишь? — спросил он, имея в виду полыхавшее жаром лицо офицера.

— Турок недобитый поджег! — с гневом сказал Григоришвили. — Сам поджег, сам и сгорел, дурной человек!

— Кто тебя заменить может?

— Зачем заменять? Что на берегу лежать, что здесь лежать. Унтер хороший был, ваше превосходительство, очень хороший. Жаль, фамилию не спросил.

— Кто левее тебя?

— Пластуны и гвардейцы — видите виноградники? А дальше — стрелки капитана Остапова.

— До резервов продержишься?

— Я всю ночь не стрелял, ваше превосходительство, все штыком да штыком. Теперь огнем велел, сил мало.

— Правильно, — сказал Скобелев, вставая. — Ну, держись, поручик. При первой возможности выведем из боя.

— Брянов погиб, Ящинский погиб, а мы с Фоком живы, — словно не слыша генерала, сказал Григоришвили. — Перед боем пунш варили. А унтера фамилию не спросил. Почему не спросил, ослиная голова?