Борис Васильев - Скобелев, или Есть только миг…

— Скорее у меня на ладони вырастут волосы, чем русские здесь переправятся через Дунай.

Через сутки об этих словах начальник русской контрразведки полковник Артамонов доложил Непокойчицкому. Артур Адамович ничем не выказал своего особого удовлетворения, но Артамонов уловил его. И шепотом добавил:

— Я дал распоряжение сеять слух, что переправа состоится у Фламунды, ваше высокопревосходительство.

— Прекрасно, голубчик, прекрасно. Пусть трое говорят, что у Фламунды, а четвертый — что возле Никополя.

Во Фламунде, небольшой береговой деревушке, целыми днями раскатывали экипажи, скакали конные, суетились штабные офицеры, бегали пешие ординарцы и посыльные. Центром их движения был хорошо видимый с противоположного берега дом зажиточного крестьянина, усиленно охраняемый цепью часовых и казачьими разъездами. Во дворе постоянно толпились офицеры, изредка мелькали генералы, а раз в день непременнейшим образом появлялся личный адъютант и сын главнокомандующего Николай Николаевич младший. Все входили в приметный дом, выходили из него, бешено куда-то скакали, и никто не обращал внимания на скромный домишко в сырой низине, невидимый с турецких высот. Сюда никогда не мчались нарочные и не подкатывали фельдъегерские тройки, здесь не видно было часовых и караулов, но ни один человек не мог спуститься в низину. Из кустов тотчас же молча вырастали кубанские пластуны, и любопытный в лучшем случае поспешно удалялся после длительных проверок и расспросов.

В этот неказистый домишко днем 13 июня Николай Николаевич младший в три приема провел начальника артиллерии князя Массальского, помощника начальника штаба генерала Левицкого, начальника инженерного обеспечения Деппа и генерала Драгомирова. Михаила Ивановича великий князь вел последним и с особыми предосторожностями, встретив генеральский экипаж на дороге и проведя старого генерала совсем уж нехоженым путем. Подвел ко входу, пропустил в дом, плотно прикрыв за ним двери, сел на крыльцо, прислонившись к дверям спиной, и положил перед собой два револьвера.

— Эй! — негромко позвал он.

Кусты напротив раздались, и в просвете возникло лицо дежурного офицера.

— Предупреди посты: стреляю в каждого, кто приблизится к дверям.

— Слушаюсь, Ваше Высочество.

И кусты вновь сомкнулись, не вздрогнув ни одним листком.

В единственной комнате дома приглашенных ждали главнокомандующий и его начальник штаба.

— Вы догадываетесь, господа, что выбор Его Высочеством уже сделан, — как всегда негромко сказал Непокойчицкий. — Благодаря тщательно продуманной дезориентации противник введен в полнейшее заблуждение относительно места и времени переправы главных сил. Так вот, докладываю вам, что переправа состоится в ночь на пятнадцатое июня возле Зимницы силами дивизии Михаила Ивановича. Всем даются сутки на подготовку.

— Об этом решении, кроме нас, не знает ни одна живая душа, — сказал сидевший у стола Николай Николаевич старший. — Даже Государю доложат лишь завтра утром.

— Переправа и захват плацдарма на том берегу силами одной дивизии? — удивленно спросил князь Массальский. — Ваше Высочество, это дерзко, это отважно, но…

— Неожиданность, — важно сказал великий князь главнокомандующий. — Полная неожиданность — наше оружие.

— Мы долго обсуждали этот вопрос, — пояснил Непокойчицкий. — И сошлись во мнении, что большие силы наверняка привлекут внимание противника.

— Беречь патроны, — вдруг значительно сказал главнокомандующий. — Государь специально и очень своевременно указал нам на это. И я особо напоминаю: беречь патроны. С доставкой их будут трудности, и каждый выстрел стоит денег. Запретите нижним чинам стрелять без команды.

— Безусловно, Ваше Высочество. Ваша дивизия, Михаил Иванович, будет усилена стрелковой бригадой генерала Цвецинского, двумя сотнями пластунов, гвардейцами Его Величества, саперами, а впоследствии и батареями четырнадцатой артиллерийской бригады. — Непокойчицкий мягко переводил разговор в деловое русло. — Порядок переправы, я думаю, обсудим позже. Ваше Высочество?

— Наметьте в общих чертах, генералы разберутся сами.

Пока в высших сферах решалась судьба операции, войска, предназначенные для того, чтобы своей кровью открыть ворота русской армии, подтягивались к Зимнице, и к вечеру 13 июня Волынский пехотный полк уже расположился на последнем биваке. Все чувствовали, что предстоит серьезное и тяжелое дело, не слышно было песен, и даже разговоры смолкли. Ужин был короче и тише, чем всегда, а после ужина тут же сыграли отбой. Нижние чины, как положено, залегли под шинели, сунув ранцы под голову, но немногие уснули в эту тихую летнюю ночь. И хоть не было еще никакого приказа, но солдатская молва быстро и точно донесла: МЫ. И кто-то молча лежал, с головой укрывшись шинелью и вспоминая родных, кто-то беззвучно молился или столь же беззвучно плакал. Но еще никто никогда, ни в какие времена не считал солдатских слез.