Н. Северин: Авантюристы

Борисовский был небольшого роста, худощавый человек, не первой молодости, с умным лицом и приятною речью. Он обошелся с Угловым весьма учтиво, любезно выразил надежду, что они проведут вместе время с пользой для интересов ее величества и не без удовольствия для себя.

Из кабинета, тесно заставленного старинною мебелью, гостя провели в светлый зал с цветами на окнах, канарейкой в клетке и добродушной дамой с заплаканными глазами и с приветливой улыбкой за столом, заставленным тарелками с солеными и сладкими закусками, и с самоваром, к которому любезно пригласили гостя присесть.

Это была супруга Борисовского, и Углов от нее узнал, что мужа ее зовут Ильей Ивановичем, что он почти всю свою жизнь, к ее несчастью, проводит в путешествиях. Сам Борисовский на это только посмеивался и прерывал ее жалобы шутливыми замечаниями насчет затруднения совмещать царскую службу с семейными обязанностями и советами относительно того, что надо брать с собой и без чего можно обойтись. Оказывалось, что они поедут в простой, открытой тележке, не останавливаясь ни днем, ни ночью, кроме как для перепряжки лошадей. Из людей Углов мог взять одного только лакея, который поедет со слугою его спутника в отдельном экипаже. Переехав границу, они пересядут в дилижанс, который довезет их до первого большого города.

— А там увидим, куда нам направляться дальше, — прибавил Борисовский, отхлебывая чай с блюдечка. — Если в город Кенигсберг [4] В Семилетнюю войну (1756-63 гг.) русские 11-го января 1758 г. заняли Кенигсберг, в Восточной Пруссии. , то мы там будем, как у себя дома: там наши войска стоят. Там же вам можно будет обзавестись необходимым платьем. И предупреждаю вас, что вы в накладе не будете, потому что заплатите за все вдвое дешевле, чем здесь. Много денег тоже не стоит брать с собой: все вам следуемое будете получать от меня, — прибавил он с улыбкой. — Поедете вы в партикулярном платье конечно; но оружием — хорошим кинжалом и пистолетом — советую запастись. Ручаться, чтобы не повстречались нам злые люди, невозможно. Съестными припасами не стоит себя обременять: населенными местами поедем, с голода не помрем. Что же касается до прочих подробностей, то мы успеем переговорить о них дорогой, — прибавил он, поднимаясь с места и приглашая посетителя вернуться в кабинет.

Владимир Борисович последовал за ним.

Здесь Борисовский посоветовал ему готовиться к выезду ранним утром, чтобы успеть доехать до первой перепряжки, когда весь город будет еще спать.

— Прошу вас, сударь, ждать меня в исходе шестого часа. И советую вам ни с кем не видеться перед отъездом, — заявил он, пристально взглянув на молодого человека, как бы для того, чтобы убедиться, что объяснять ему причины такого совета нет надобности. — Постарайтесь подкрепиться сном, так как по непривычке спать, сидя в открытой тележке, вам придется бодрствовать несколько суток сряду, и постарайтесь одеться во все темное — чем проще, тем лучше, — чтобы по наружности вас невозможно было отличить от вашего лакея. Если нет у вас такого платья, запаситесь темным плащом поплоше.

Наконец Углов стал с ним прощаться.

Однако Илья Иванович остановил его в дверях, чтобы спросить:

— Известно ли кому-нибудь в городе о полученном вами из иностранной коллегии предписании сопровождать курьера в чужие края?

Немного смутившись перед пытливым взглядом, устремленным на него, и почему-то сознавая, что надо сказать правду, Углов ответил, что узнав, о командировке от своего дяди, сенатора Таратина, он сообщил о ней сенатору Чарушину.

— И никому больше? — спросил Илья Иванович. — Припомните-ка, сударь, мне это надо знать.

Углов вспомнил про встречу с князем Барским, но тут же решил, что не имеет права злоупотребить оказанным ему доверием, и краснея ответил, что ни с кем не говорил о предстоящем путешествии, за исключением вышеупомянутых двух лиц.

Борисовский не настаивал и, проводив посетителя, вернулся в кабинет. Здесь он поспешно и с озабоченным видом сел к письменному столу и, закричав жене, чтобы она распорядилась подогреть самовар и послала за Макаркой, принялся строчить длинное послание — судя по обращению, занявшему около полстраницы, должно быть, к важному лицу; в этом послании он слово в слово повторил весь свой разговор с Угловым. По временам он останавливался, чтобы припомнить то, что ускользало из его памяти, и припомнив продолжал свое донесение с того места, на котором прервал его. Кончил он его следующими словами: