Н. Северин - Авантюристы

— Я намеревалась съездить туда осенью или даже зимою, если бы это путешествие невозможно было совершить раньше, — прибавила она.

«Так ты рассчитываешь долго еще оставаться у нас!» — подумала Фаина.

Это открытие подействовало на нее неприятно. Тем не менее она вежливо ответила, что с удовольствием исполнит желание императрицы и сочтет за честь служить провожатой особе, интересующейся русскими святынями.

На следующий день, чуть свет, Фаина с госпожою Дюванель засветло въехали на двор усадьбы, где среди старого сада стоял дом, в котором любимица покойной императрицы Елизаветы Петровны коротала дни в молитве и хозяйственных хлопотах.

— Это кто же с тобою пожаловал? Что за Дюванельша такая? Про такую не слыхивала! — спросила Марфа Андреевна у племянницы, когда незнакомка ушла в комнату, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок перед ужином.

Фаина объяснила кто такая госпожа Дюванель и как случилось, что они приехали вместе.

— Француженка? И авантюрка? От таких особ подальше. Они опасны. Много горя видела от них моя покойная царица… Столько важных тайн они от нее выведали, а потом выдали! Уж на что маркиз [21] Де Ла Шетарди. нам был предан, а и тот нас под конец огорчил, так что мы должны были, орденов его лишивши, из России с позором выгнать. Народ ненадежный, всегда у них свои интересы на первом плане, и только до тех пор хороши, пока надеются выгоду для своей нации получить. И эта, должно быть, такая же, как и все. Какая ей надобность по нашим святыням разъезжать, скажи на милость? Все здесь верно высмотреть хочет, чтобы начальству своему донести: такой уж народ, — ворчала Марфа Андреевна, прерывая речь, чтобы выйти то в столовую, то в кладовую и убедиться собственными глазами: готовят ли все к ужину, как она приказала.

Расспросы про то, что ей всего было ближе к сердцу, она отложила до той минуты, когда должна была остаться наедине с племянницей, после ужина. На это времени оказалось много: когда встали из-за стола, госпожа Дюванель попросила позволения удалиться в свою комнату, чтобы приготовиться к предстоящему путешествию на следующее утро. Вопреки ожиданиям, она ни о чем не расспрашивала, была молчалива, задумчива и с видимым усилием поддерживала разговор с хозяйкой дома через посредство Фаины, служившей им переводчицей.

Посидев до поздней ночи с племянницей и узнав от нее все, что ей хотелось знать про дворцовые интриги, порадовавшись ее рассказам о мудрости государыни, о любви ее к России и о том, как она никому не дает себя обвести и до всего сама доходит, Марфа Андреевна благословила Фаину на сон грядущий и, помолившись дольше обыкновенного перед киотом с образами, перед которыми молились и родители ее, и деды, легла спать.

На следующее утро ее гостьи отправились в монастырь.

Отдохнула ли от вчерашней дороги госпожа Дюванель, или по какой либо другой причине, но сегодня она была, как всегда, жива, разговорчива и любезна. За ранним завтраком она так интересно рассказывала о своих дорожных приключениях в Англии и Испании, что Марфа Андреевна смилостивилась к ней и стала расспрашивать ее о своих знакомых французах: не знает ли она мосье Мишеля, долго жившего в Петербурге? Не слыхала ли про его родственницу Леонору, кружившую голову молодежи во времена Лестока, Дугласа и маркиза де Ла Шетарди?

Госпожа Дюванель слышала об этих личностях, но ни одной из них не знавала.

— А спроси-ка у нее про д'Эоншу; неужто и ее тоже не знает? — полюбопытствовала старуха.

— Эту она знает, — передала Фаина по-русски ответ авантюристки.

— Так ты ей скажи, что, когда вы вернетесь из монастыря, я расспрошу ее про этого монстра, который то мужчиной, то женщиной прикидывался, так что всех нас с толка сбил, — объявила Чарушина. — А теперь поезжайте-ка с Богом. Дороги у нас плохие, надо ехать все шагом: дай Господь к вечерне доехать.

Возбуждение француженки не прекращалось. Всю дорогу не переставала она восхищаться прекрасными видами, говорила без умолка, рассказывала про святые места за границей, про монастыри и про эрмитажи в Европе и мало-помалу победила-таки нерасположение своей спутницы. Фаина не могла не находить ее замечательно умной, образованной и интересной. Все чаще и чаще спрашивала она себя: что натолкнуло такую блестящую особу на кочевую и полную опасностей жизнь? Такая красивая, обаятельная, и, по всему видно, богатая, — почему она давно не замужем?

На вид ей можно было дать и тридцать лет, и много больше, смотря по тому, в каком она находилась расположении духа. Когда Фаина встречалась с нею во дворце, она казалась молодой, вчера же, во время пути из Москвы, имела вид старухи, а сегодня она опять помолодела. Все в ней загадочно и таинственно. Она может говорить целыми часами и ни единым словом не проговориться ни о своем происхождении, ни о своем детстве, ни о своих близких. Слушая ее, казалось, что ее жизнь началась лишь с тех пор, как она сделалась авантюристкой, то есть пустилась путешествовать с политическими целями, стараясь всюду проникнуть, все разузнать и высмотреть, чтобы донести тем, кому это было нужно знать.